В результате он решил пересмотреть свою жизнь не в каких-то ее частях и моментах, а целиком всю. И начать новую с понедельника.
Эти порывы вам, господа философы и товароведы, наверняка известны. Смотрите вы в зеркало на свои бледные дряблые щеки и тусклые глаза, кашляете утром, валяетесь вечером перед телевизором, а сами думаете: нет, хватит. Пора зарядку делать, пора бросить курить, а телевизор просто разбить к чертовой матери или поставить в комнату к теще, хоть у нее уже один есть — пусть ей в два раза хуже будет! Вы даже иногда берете листок и начинаете записывать:
7.00 — подъем, зарядка, пробежка, контрастный душ.
7.30 — завтрак (овсянка и кефир).
8.00 — 9.00 — изучение в машине иностранного языка (англ., нем., фр., ит., исп. — в порядке очереди).
9.00–18.00 — работа. Сказать Есипееву все, что о нем думаю.
18.00–19.00 — возвр. домой, иностр. яз.
19.00 — ужин (творог, чай).
19.30 — пробежка.
20.00–21.30 — чтение худ. литературы (классика).
21.30–22.00 — общение с детьми, проверка уроков.
22.00–22.30 — общение с женой (во всех смыслах).
22.30–23.00 — теплый душ, чтение на ночь (совр. лит.)
23.00 — 7.00 — сон.
Что происходит следующим же утром, когда вы встанете не в 7.00, а в 7.40 из-за того, что накануне увлеклись общением с женой, а потом, чтобы успокоиться, смотрели телевизор до 2.15 — не мне вам рассказывать, сами знаете. Весь распорядок летит в тартарары вместе со скомканным листком-расписанием.
Перед Емельяновым стояли проблемы ровно противоположные. Он делает зарядку каждое утро вот уже двадцать лет подряд, он не курит и практически не смотрит телевизор. Он читает худ. лит. (классику) и совр. лит. Он неплохо знает английский и регулярно изучает другие иностр. яз. Он завтракает овсянкой и кефиром. И Есипееву он давно уже сказал все, что о нем думает — как это и пристало потомственному интеллигенту.
Но поступил Емельянов традиционно: взял листок и начал составлять расписание. Вернее, план действий на ближайшее будущее. Он состоял из следующих пунктов:
1. Позвонить Пете Кантропу и дать согласие.
2. К чертям все зарядки и контр. души — лучше мне не делается.
3. За месяц не прочитать ни одной страницы ни одной «художественной» (поставил он ехидные кавычки) книги.
4. Телевизор не выключать.
5. Позвонить б. жене и нахамить от души (чего давно хочется).
6. Поскандалить с продавщицей из углового магазина.
7. Вызвать девушку для интим. услуг.
8. И вообще пора стать социально ориентированным человеком.
Это выражение он услышал от одной приятной женщины, с которой его познакомили на дне рождения сослуживца (не без матримониальных целей). Она понравилась Емельянову, но, пообщавшись с нею, он разочаровался. Женщина оказалась какой-то среднеарифметической: если взять, например, быт дам из гламурных журналов, смешать с бытом оставшихся хрущовок и коммуналок, поделить условно на два, то именно это и получится. Одета была женщина — как все (на кого она ориентировалась), говорила, как все, читала и смотрела то, что читают и смотрят все, и мечтала устроить свою жизнь, как у всех; Емельянова от этого тогда затошнило, а теперь он вспоминает и думает — дураком был, надо было с нею подружиться и даже поучиться у нее счастью гармонии с окружающим и прелести достижение маленьких целей.
Итак, Емельянов начал.
Он начал с пункта второго (ибо составил не распорядок, а антираспорядок, которого не следует придерживаться, чтобы не внести ненужный порядок).
Проснулся, встал, руки сами вздернулись вверх, а поясница изогнулась: начал было уже выполнять упражнения. Но опомнился и поплелся пить кофе без всяких зарядок. Несколько дней ему было не по себе, тело томило, кости ломило, так и тянуло сделать пару наклонов и хотя бы три раза отжаться от пола, но он крепился, не давал себе поблажки.
В рабочее время позвонил Пете Кантропу. Петя Кантроп обрадовался, позвал к себе и тут же дал задание, в подробности которого вдаваться не будем, а суть такова: поехать в город Весьск и доказать директору местного резинотехнического завода Тырьеву, что, если он будет покупать сырье не где попало по 123 руб. за тонну, а у Кантропа по 168 рублей за тонну же, то ему, Тырьеву, будет гораздо выгодней (вам этого не понять, господа философы и товароведы, а мы схему раскрывать не будем, чтоб не искушать).
И Емельянов поехал, и три дня вел переговоры, чувствуя себя дипломатом и ловким делягой, и, как ни странно, у него все получилось с пользой и для Тырьева, и для Пети Кантропа, и для себя, и даже для государства.
Несколько таких деловых операций дали Емельянову возможность купить хорошую серебристую машину с автоматической коробкой передач (он был не очень опытен в вождении), и вот он уже рассекает московские улицы (насколько это позволяют пробки), и вот уже пролетает светофоры, невзирая на их цвет и злясь на пешеходов, лезущих под колеса, среди которых (пешеходов) еще вчера был он сам.
Книг он не читал, хотя руки так и тянулись к полкам. Он включал на полную громкость телевизор, канал MTV, и смотрел передачу, в которой ведущий, позвав на передачу начинающую симпатичную певичку, восторгался размером ее груди и просил позволения залезть ей под свитер и помять, она, хихикая, согласилась к восторгу присутствующей в студии публики и телезрителей, среди которых был и Емельянов, и он убеждал себя, что ему это нравится, это свободно, легко и весело, в отличие от надоевших корешков книг.
С продавщицей он поскандалил не сразу, так как перестал заходить в этот дешевый магазинчик. Пришлось навестить его специально, купить какой-то дребедени, дождаться обсчета и сказать:
— Радость ты моя, наглеешь! Я сейчас твоему хозяину или директору скажу — вылетишь отсюда в полторы минуты! Ясно?
И странное дело, продавщица не обиделась! Она даже зарделась, будто ей сделали комплимент!
— Такой симпатичный мужчина, — сказала она, — а такой жадный! Да нате, возьмите! Ошибиться всякая может! Заходите еще!
Емельянов некоторое время недоумевал, а потом понял: продавщица увидела в нем своего. Она бы на его месте поступила бы так же. Вот и разгадка. Свой на своего не обижается!
Позвонил Емельянов и бывшей жене Виктории. Раньше он обычно вежливо справлялся: как здоровье, как настроение, как дети, как вообще? Не надо ли чего? И, скучая по ней, долго и нудно выискивал повод или причину для встречи.
А теперь начал иронично, с усмешкой:
— Привет, как ты кукуешь там? Хахаля еще не нашла себе? Торопись, пока у тебя еще вид товарный!
И Виктория не только не оскорбилась, а ответила так же шутливо:
— Не горюй, Ваня, не пропаду!
— Ну, дай бог. Зайти, что ли, как-нибудь? Коньячку выпьем, то, се. Ну, и секс можно организовать по старой памяти. Мы ведь люди современные, ес?
