Больной жалобно запричитал.
— Доктор! Что же это такое? Когда я умру?
— Больному не обязательно знать название своей болезни, однако у вас начальная стадия болезни вермикулита,
[71]
одна из так называемых болезней выветривания. В простонародье говорят, что ветер — виновник всех болезней. А что касается вашей жизни, то вам не осталось и десяти тысяч лет. К моему сожалению, и десяти тысяч лет не осталось.
— Ай-яй-яй, это все проклятие Хорнбленда!
— Нет, нет, вовсе не так. Возможно, никому из нас не избежать такого исхода. Вполне возможно.
— Ах, Пурадзё-сан, что же теперь делать?
— В этой ситуации самое нежелательное — это слезы. А еще очень плохо, когда сжимается тело, поскольку от этого возникают трещины на гранях спаек. Кроме того, от ветра болезнь может сильно обостриться. И от солнца тоже. И мороз губителен. Если на вас будет падать роса, то болезнь будет прогрессировать. Если снег, то приобретет злокачественный характер. А просто лежать на месте хуже всего. Лучше настроиться, закрыть глаза и осознать, что такое смерть. Мы все ее боимся, но что есть ее сущность, что значит стоять на грани между жизнью и смертью? Ой, что-то странно, что-то странно, ой, больно-больно-больно!
— Пурадзё-сан, Пурадзё-сан, крепитесь. Что с вами стряслось?
— Я тоже болею. Ой, ой!
— Наверное, вам тяжело. Какая жалость.
— Нет, нет, не тяжело.
— Что мы можем сделать для вас?
— Будучи под землей, я, наверное, тоже заразился каолиновой болезнью. Осокурэ-сан, Осокурэ-сан! Теперь я и вам расскажу. У вас такая же болезнь, что и у меня.
— Да? Как же больно, ой-ой, больно, больно!
Затем раздался голос Хорнбленда:
— Какой он, однако, нервный! Выходит, здоровы лишь я, да кварц?
— У Хорнбленда такая же болезнь, что и у биотита.
— Ай, больно, больно, больно!
— Кого ни возьми, все слабаки. Лишь один я здоровый.
— У вас, господин Кварц, к сожалению, тоже есть заболевание. Причина его — газовые пузыри, находящиеся между пластами земли. Ой, больно, больно, больно!
«Какой ужасный врач. Шарлатан какой-то. Или эрозия бывает у всех минералов?»
Учитель взял еще одну сигарету и усмехнулся. А прямо над ухом все минералы в один голос закричали:
— Ай, больно, больно, больно, больно, больно!
Постепенно их голоса стали стихать, и, наконец, совершенно умолкли.
— Неужто все умерли? Или я просто перестал их слышать?
Учитель поднял гранитовые осколки, рассмотрел каждый и отбросил в дальний угол. А затем подложил хвороста в очаг. Уже наступил рассвет. Учитель вытащил из рюкзака две пачки сигарет, положил на солому в благодарность за ночлег, забросил рюкзак на плечи и вышел из хижины. Стены каменоломни были белыми-белыми, и лишь на западной стене отражался свет луны.
Ночевка третья
«Взяться за такое дело… Пожалуй, я погорячился! За две недели найти уникальный опал, который удивил бы богача из Гренландии… Да, действительно, не подумал. Я пришел на этот берег, где и людей-то нет, брожу до глубокой ночи. Сам себя презираю за то, что расхвастался тогда перед красноносым управляющим. Может, это уныние передалось мне от глинистого сланца на берегу? Как-то все противно стало. К тому же море почернело, и даже риолит не попадается. Да и опять придется ночевать под открытым небом. Две ночи подряд еще куда ни шло, но третья — это уже утомительно. Однако ничего не поделаешь. Пока у меня есть печенье, буду идти вперед и ночевать под открытым небом — может, опять интересный сон увижу, хоть какая-то будет польза».
Засунув руки в карманы, учитель Нараноки выпрямился и, погруженный в свои мысли, размашисто зашагал по глинистому морскому берегу, на который набегали волны. Море совсем потемнело, и лишь белые гребни волн шли рядами, словно стая неведомых животных. Учитель бродил весь день, но ничего не нашел и упал духом. Он встал на скале, некоторое время разглядывал черную поверхность моря и облака, которые плавали в небе, словно подгнивший картофель, а затем вытащил сигарету из кармана и закурил. Обернувшись в другую сторону, он внимательно посмотрел на берег и скорым шагом пошел дальше. Через некоторое время он увидел невысокий утес, а у его основания, подточенного волнами, маленькую пещеру. Учитель улыбнулся, забрался внутрь и снял рюкзак. В темноте похрустел печеньем. Было слышно, как снаружи шумят волны.
«Ну что определился, наконец, с ночевкой, перекусил — не так уж все и плохо. Лягу спать прямо в одежде. Завтра, глядишь, дела пойдут на лад. Хорошо бы ночью про это сон приснился».
В темноте красной точкой светилась его сигарета.
«Сейчас я похож на пещерного медведя или пещерного человека. Ну, спать. В темноте лишь волны глухо шумят, ни птиц не слышно, ни людей. Никто сюда не придет. Вот так. Спать, спать».
И учитель сразу же задремал, но от усталости снов не видел. Ночь подошла к концу, и глинистый сланец, который он видел вчера, тускло замерцал бледным светом.
Учитель поспешно выбрался из пещеры. Он так торопился, что с него слетела шляпа, и он на нее наступил.
«Проспал все мозги. Ничего не помню. А зачем, собственно говоря, я сюда шел? Никак не могу вспомнить. Вчера и позавчера я брел по безлюдным местам. А может, я еще и до этого шел куда-то? Но зачем? Не могу вспомнить. Так не годится. Не бывает, чтобы ученый бродил себе без всякой цели, непременно должна быть какая-то цель. Может, окаменелости? Кажется, кто-то просил меня заняться исследованием человека третичного периода». Нет, не то… Может, меня просили найти для музея окаменелый скелет гигантского динозавра Мелового периода? Точно, точно, без сомнения. А ведь здесь глинистые сланцы Мелового периода! Я собирался искать здесь. Точно, наконец, все прояснилось. Что же, на поиски динозавра! Буду искать скелет динозавра!»
Учитель двинулся вперед широким шагом, его танцующая черная тень падала на сланец. Море было невероятно синим, а небо еще синее, и по нему плыли клочья ослепительных облаков.
— Нашел! — закричал учитель Нараноки.
На плоской поверхности серого сланца виднелись глубокие следы пятипалых ног диаметром в метр. Некоторые следы мешала разглядеть скала наверху, но остальные отпечатались четко, видны были даже складки на коже.
«Нашел. Раз есть следы, значит, он здесь упал, а потом окаменел. Огромный скелет. Позвоночник метров двадцать длиной. Очень большой».
Учитель, пританцовывая, продолжал идти по следу. А следы все тянулись, тянулись, и было не понятно, куда они ведут. Солнца раскалилось, а ноги гудели от усталости. Учителя охватило вдруг странное чувство, и он остановился. Его ноги завязли в мягкой глине.
