Лунный свет скользил по склону бледно-голубой горы. Там что-то сверкало будто серебряные доспехи. Через минуту медвежонок сказал.
— Если это не снег, то иней. Наверняка.
Кодзюро подумал про себя, что этой ночью и правда иней покрыл всю округу, вокруг луны дрожит голубой ореол, и свет ее холоден, как лед.
— Я поняла. Это цветы хикидзакура.
[76]
— Что? Хикидзакура? А, знаю-знаю.
— Нет. Ты их пока что не видел.
— Да, нет же, я знаю. Я недавно сорвал цветок.
— Нет. Это была не хикидзакура. Ты сорвал цветок кисасагэ.
[77]
— Разве? — протянул медвежонок растерянно.
У Кодзюро почему-то защемило в груди, он еще раз бросил мельком взгляд на цветы, похожие на белый снег, и на медведицу с медвежонком, залитых лунным светом, а потом осторожно, старясь ступать бесшумно, стал удаляться. А ветер будто говорил: «не ходи туда, не ходи туда», и дул так, что Кодзюро просто-таки сдувало назад. Вместе с лунным светом в воздухе плыл аромат куромодзи.
[78]
Очень жаль было бесстрашного Кодзюро, которому приходилось ходить в город и унижаться там, продавая шкуры и медвежью печень.
В городе была хозяйственная лавка, где продавалось все — бамбуковые корзинки, сахар, точильные камни, золотые фигурки тэнгу
[79]
и сигареты с эмблемой хамелеона на пачке, а еще стеклянные ловушки для мух. В соседней комнате возле огромной бронзовой жаровни сидел хозяин. Только Кодзюро со шкурами за плечами ступал на порог, как его сразу же поднимали на смех.
— Хозяин. Спасибо вам за заботу. Вы были так добры ко мне прошлый раз.
И Кодзюро, хозяин гор, клал шкуры рядом с собой, кланяясь до самого пола.
— Чего пришел?
— Вот, опять принес медвежьи шкуры.
— Значит, медвежьи шкуры? Да они у меня еще с прошлого года лежат, никак продать не могу. Сегодня не требуется.
— Хозяин, не говорите так, купите, пожалуйста. Я дешево отдам.
— Даже дешево не нужно, — хозяин лавки терял спокойствие и принимался выбивать трубку в ладонь, а бесстрашный Кодзюро, хозяин гор, смотрел на него с беспокойством.
В горах рядом с домом Кодзюро росли каштаны, а на небольшом поле за домом он сеял просо — рис там не рос, да и бобы тоже. А ведь на его попечении были старая мать, которой стукнуло девяносто лет и внуки, целых семеро, и все они хотели хоть немного риса.
В деревне можно выращивать коноплю и ткать холсты, а в горах кроме лозы глицинии, из которой плетут корзинки, не растет ничего, что могло бы пойти на одежду. Кодзюро немного помялся, а затем хрипло проговорил:
— Хозяин. Очень прошу вас. Купите, не важно за сколько, — и еще раз поклонился.
Хозяин молча пускал дым, а затем, едва скрыв усмешку, сказал:
— Ну, так уж и быть. Давай сюда свои шкуры. Хэйсукэ, заплати Кодзюро-сан две иены.
Работник лавки Хэйсукэ протянул четыре большие серебряные монеты. Кодзюро с улыбкой взял их и в знак благодарности поднес ко лбу. Между тем и у хозяина стало улучшаться настроение.
— Давай-ка, Окино, налей Кодзюро-сан стаканчик.
Кодзюро был сам не свой от радости.
Хозяин повел неспешный разговор.
Кодзюро слушал почтительно, вставил только несколько слов, когда разговор зашел про горы. Вскоре из кухни раздался крик — приглашали к столу. Кодзюро стал откланиваться, чтобы уйти, однако его пригласили на кухню, и он вежливо поблагодарил за приглашение.
И вот на маленьком черном столике появились сасими
[80]
из соленой кеты, нарезанная каракатица и бутылка сакэ.
Кодзюро почтительно сел, положил кусочек каракатицы на тыльную сторону руки и полизал ее, а затем чинно налил желтого сакэ в маленькую чашечку. Какими бы низкими не были цены, любому понятно, что две иены за две шкуры — это слишком мало. О том, что это не просто мало, а очень мало, знал и Кодзюро. Однако почему-то кроме этого лавочника в городе никто больше не покупал его товар. Почему так получилось, никто не знал. Есть такая игра — «лисица, староста, охотник»,
[81]
в которой лисица всегда проигрывает охотнику, а охотник проигрывает старосте. А здесь медведь проиграл Кодзюро, а Кодзюро лавочнику. Поскольку лавочник живет в городе, медведь не может его съесть. Но по мере того, как мир будет становиться лучше, такие противные и хитрые люди исчезнут сами собой, все до единого. Когда я пишу о том, как такого прекрасного человека, как Кодзюро, обманул хитрый лавочник, на чью рожу второй раз и посмотреть-то противно, мне и вправду нестерпимо обидно.
Поскольку дела обстояли именно так, Кодзюро убивал медведей, не питая к ним ненависти. Но как-то раз летом произошла одна странная история.
Перебравшись через речку в долине, Кодзюро забрался на скалу и видит вдруг — прямо перед его глазами, выгнув спину, как кошка, лезет на дерево большой медведь. Кодзюро сразу же вскинул ружье. Собака радостно подбежала к дереву и принялась бешено носиться вокруг него. Какое-то время медведь висел на стволе, видимо прикидывая, что делать дальше. Если начать спускаться, а потом кинуться на Кодзюро, то точно получишь пулю в лоб, поэтому медведь вдруг разжал лапы и шлепнулся вниз. Кодзюро прицелился и выстрелил, но когда подошел к медведю, тот встал на дыбы и закричал.
— Что тебе от меня нужно, зачем ты хочешь меня убить?!
— Кроме твоей шкуры и печени мне ничего не нужно. Продам их задешево в городе. Мне и вправду очень жаль, а что делать? Но после того, как я услышал твои слова, лучше уж буду есть каштаны и желуди — и помру, коли мне суждено помереть.
— Обожди всего два года. Мне все равно, умру я или нет, однако у меня осталось одно дело, так что обожди, пожалуйста, два года. А через два года я сам приду к твоему дому и умру. Тогда ты сможешь взять и мою шкуру, и мою печень.
