Мама по обыкновению была занята делами чрезвычайной важности, Нину он не простил, звонить ей не стал. Он знал, что злость в делах не помощник. Успокоился. Убил вечер на изучение инструкции к стиральной машине, ночью загрузил свою первую в жизни стирку, а вечером следующего дня привел в квартиру домработницу.
Уже после первого визита Марьванны грязь отступила. Все решилось легко и просто. Помимо порядка эта милая женщина обещала стирать и готовить два раза в неделю. Это, конечно, были не те ужины, к которым он привык, но оно того стоило. Отделялась еще одна ступень, еще на одну зависимость становилось меньше, и еще большей свободой манило будущее. Егор ликовал.
На секунду, когда бардак захватил все жилище, у него возникло тревожное предчувствие, что ничего не получится. Что он слишком привык к тому миру, который она с таким энтузиазмом построила. Каникулы плохиша закончились, и ему придется возвращать злющую мамашу в дом и в жизнь. Но он этого не хотел, поэтому проявил инициативу. Приглашенная женщина за деньги мыла, чистила, стирала, готовила, убирала и молчала. Правду говорят: зачем жениться, когда можно нанять домработницу?
Удивительно, но и эта волна радости продлилась недолго. Грязь ушла, вернулась Нина. Решив проблему, Егор начал с утроенной силой думать о ней. Когда уставший, но довольный, он валился ночью в постель, в голове возникала одна и та же воспаленная точка зла. Нина. Вспыхнув, уже никуда не пропадала. Егору казалось, она прожигает себе место в его рассудке. Закрепляется, чтобы поселиться там навечно, навсегда. В такие минуты он думал, что это не женщина — сатана. С завидным постоянством она всплывала в сознании, когда ему было хорошо и когда было плохо. Меньше всего он хотел сейчас ощущать ее присутствие. Но Нине было плевать. Она появлялась и исчезала, когда считала нужным. Выкурить ее прочь не представлялось возможным. Приходилось терпеть.
* * *
Прошел месяц.
Автомобиль направлялся в сторону Калуги. Нина все время смотрела в окно, в знакомом салоне она чувствовала себя в гостях. Она даже не решилась передвинуть кресло, так и осталась сидеть на нем, как на табуретке, с отрегулированным не под ее спину сидением. Дорога была дальняя. Наступило 31 декабря, день перемирия. Альберт, Лиля с десятком общих друзей собирались праздновать Новый год, и Егору и Нине проще было приехать, чем объяснять, почему они не могут. Всю дорогу они сидели молча, стараясь не заговорить и не потревожить тишину. Нина крутила в кармане треклятое обручальное кольцо. После долгих размышлений она решила вернуть его Егору, но не знала, когда и как это лучше сделать. У него в кармане болтался конверт с деньгами для нее, и он тоже гадал, когда подвернется удобный момент, чтобы отдать его.
Егор с преувеличенным вниманием следил за дорогой. Периодически у него звонил телефон, он смотрел на экран и отклонял вызов. Раньше он всегда комментировал, кто звонит и почему он не подходит. Сейчас он не проронил ни слова. Прошло в общем совсем немного времени, но они уже отдалились и мало что понимали про жизнь друг друга. Словно вдруг ослабла хватка тех лет, что они провели вместе.
Она собралась с духом и нарушила молчание.
— Тебе не кажется все это странным? — спросила Нина.
— Что именно? — голос Егора был спокоен, но холоден, он ничем не собирался ей помогать.
Нина засомневалась, стоит ли продолжать, но все-таки решила.
— Столько лет прошло, а мы сидим, как чужие.
— При чем тут «сколько лет»?
Нина съежилась. Егор ничего не хотел возвращать. Все было давно решено.
— А тебе кажется, это неважно?
Он ответил сразу, было понятно, что разговор его раздражает.
— Думаю, да.
Нина отвернулась к окну. Главное, не разреветься. Справиться со спазмом в горле и внезапным с приступом одиночества. Не выйти из машины. Не уйти в поле, оставив все за спиной. Нина сдержалась. Они выезжали из города. Предстояло провести почти двести километров нос к носу. Возможно, в гостях это отчуждение пройдет.
— Вообще-то, важно. Мне кажется, — пробормотала Нина.
Ее голос потонул в шуме двигателя. Егор вырулил на трассу и нажал на газ. Мотор взревел, и предметы за окном потеряли очертания. Нина терпеть не могла, когда они ехали так быстро.
Пару лет назад на отдыхе с друзьями они взяли прокатный минибас. Машина неслась на восток в направлении Адриатики. Егор сидел за рулем. Живописная горная дорога осталась позади, они проехали Тироль, пересекли границу с Италией, теперь это был не автобан, а автострада, и Егор выехал на длинную финишную прямую — пара сотен километров, и их ждала Венеция.
Сначала в машине царило веселое оживление, разговоры, шуточки, развалился бутерброд, упала под ноги зажженная сигарета. Однако постепенно возня затихла, пассажиры утомились и смолкли, кто-то задремал, и только Нина, сидя на переднем сидении рядом с Егором, не отрываясь, следила за убегавшей под капот дорогой.
Ей казалось, они ехали слишком быстро. Нину это нервировало и сердило, она прислушивалась к апокалиптическому вою мотора и старалась не думать, что случится, если вдруг лопнет колесо или… Не важно, лучше было вообще ни о чем таком не думать. Егор вроде отзывался на ее просьбы не гнать в горах, но сейчас на автостраде его ничего не сдерживало. Справа плелись бесконечные фуры, слева мелькали бойкие малолитражки, и Егор включился в игру. Нина молчала, он чувствовал ее напряжение, злился, но тоже виду не подавал. Это была их излюбленная игра, в которой обычно проигрывала Нина. Именно она не выдерживала напряжения и срывалась в крик.
Она и сейчас кипела как пароварка, но так и не успела взорваться. Кто-то в машине проснулся и вспомнил о футбольном матче, который должен был начаться аккурат к их прибытию. Пассажиры зашевелились, принялись потягиваться и почесываться, и вскоре выяснилось, что все прямо-таки мечтают посмотреть финал. Теперь было бессмысленно напоминать, что Венеция никуда не денется и нет причины с такой силой давить на газ. Егор во весь опор гнал машину к цели, и с раздражением посматривал в сторону Нины, сидевшей, вцепившись в дверную ручку, как будто в случае чего это помогло бы ей спасти жизнь и не пострадать.
Наконец безумная гонка подошла к концу. Нина с облегчением расцепила затекшие пальцы. Их перегревшийся болид вырулил из всех развязок и оказался на дамбе. До Пьяццале Рома оставалось несколько самых сладких километров. Скорость здесь была ограничена, можно было перевести дух, наблюдая за самолетами, снижающимися над лагуной, и поездами, обгоняющими плетущиеся авто. Нина открыла окно. Тяжелый влажный воздух ударил в салон. Все зашевелились, принялись ахать, охать и всматриваться в нагромождение черепичных крыш и куполов прямо по курсу. Егор покосился в сторону открытого окна и поморщился.
— Прикрой, а то продует, — сказал он Нине.
Но она висела, высунувшись по пояс, и вполне могло сойти за то, что она ничего не расслышала.
Как ни странно, очереди на парковку почти не было, видимо, итальянцы тоже спешили побыстрее добраться до своих телевизоров. Естественно, им достался почти самый верхний этаж, и минивэн, натужно кряхтя, устремился вверх по спирали, норовя процарапать бампером и без того ободранные стены узкого колодца. Потом они рысцой пробирались по мостам и улицам в сторону гостиницы, решив сэкономить на дорогом катере-такси.
