О политике мы почти не говорили, он только рассказал мне пару анекдотов про Путина и Медведева, все остальное время он рассказывал о принципиальной разнице между западными и российскими деловыми кругами, при этом сам был на стороне последних.
В конце беседы я поблагодарил его за пиво и сказал, что у меня есть кое-чего от его московских друзей и что это находится под столом. Он очень заинтересовался и, жуя, приподнял скатерть и заглянул под стол. Я ногой придвинул ему пакет, и он, кряхтя, полез под стол, чтобы взять его в руки. Он с радостным смехом вытащил из пакета стальной яйцевидный предмет, опоясанный желтой полоской, и принялся его вертеть в руках и всячески меня благодарить. А я сидел и думал о том, что уже где-то видел эту вещь. Клянусь, что я уже где-то видел ее. Я даже держал ее в руках в детстве. Но что это, я никак вспомнить не мог.
— Вам, конечно, заплатили за эту посылку, но все же не откажитесь принять от меня небольшой дар.
Он достал чековую книжку и красивую авторучку с золотым пером.
— Честное слово, не стоит, — сказал я неуверенно.
— Почему же? — удивился он.
— Я так и так ночью улетаю в Россию. У меня не будет возможности обналичить ваш чек.
— Ну конечно! Простите ради бога, — суетливо извинился он и полез за бумажником.
Я встал. Он тоже встал.
— Наличными у меня только двести фунтов, — сказал он, виновато улыбаясь. — Но если будете в Шотландии и вам понадобится какая-либо помощь, то обращайтесь смело.
Мы обменялись рукопожатием, во время которого он всучил мне деньги, и я спешно вышел на улицу. Идя под дождем, я то и дело оборачивался, ожидая не то взрыва, не то погони, но ничего не случилось, и я успешно добрался до вокзала и поехал на юг.
Вообще в Англии мне дышалось намного свободнее, чем в России. Вернувшись в Лондон, первым делом Джеймс Бонд поехал к жене (у меня еще был ключ от нашей квартиры), принял ванну и провел там еще часа четыре в расслабленном одиночестве в родном халате, по которому успел стосковаться. А вы когда-нибудь тосковали по пижаме, халату или тапочкам, — по всем тем простым вещам, в которых концентрируется все привычно-уютное? Тем более мне было искренне приятно, что я наконец-то могу дать ей денег. Я оставил на ее ночном столике записку и тысячу фунтов. Взял гитару, побренчал немного, потом снял трубку радиотелефона и позвонил в офис «Скрибл».
— Это ты, Алекс? Боже мой! — закричала Мэри и куда-то заорала в сторону: — Это Алекс, Алекс звонит!
Надо же, мне и в Томске так не обрадовались, как здесь.
— Как у тебя дела? Что там? Эй! — сбивчиво спросила Мэри, и я услышал, как она борется с Мадлен за трубку. — Алекс, она меня кусает! Кусает!
Я засмеялся и, чтобы переждать бурю, отслонил трубку, нетерпеливо постукивая ей по плечу. Совсем как Лизка с Надькой.
— Алло! Алло! — услышал я далекий электрический голос.
Я вновь приставил трубку к уху.
— Это ты, Мадлен? — спросил я.
— Ты где пропадал, сукин ты кот?
— Мадлен, я только что прилетел из Сибири.
— Ну ты и дурак! А тебе известно, что Мапонос — это древнегалльское божество, почитавшееся также в Британии? Его мать звали Матрона, и он считался покровителем реки Марны.
— Отлично, моя умница, — похвалил я ее. — Что еще новенького?
— Ой! Питер приехал, — вдруг с досадой сообщила она, на другом конце случился короткий переполох, и резко все стихло.
Как мне все это было знакомо. Я знал, что сейчас они сядут, упершись в свои экраны, и будут ждать, когда, торжественно и сонно улыбаясь, войдет начальник и начнет важно как петух, заложив руки за спину, обходить их по очереди, якобы со знанием дела заглядывая в работу.
— Мадлен, с кем ты болтаешь? — услышал я высокий, капризный голос Питера.
— Это Алекс тебя спрашивает, — неожиданно ответила Мадлен.
— Какой еще Алекс?
Вот сука! Это он специально, чтобы я услышал.
— Какой, какой… Наш Алекс!
— Алло, Алекс, — раздался его не в меру громкий резкий голос.
— Да? — пресно отозвался я.
— Что ты хотел?
Как я его ненавижу и как же я все-таки слаб.
— Я… я… — запинаясь, мямлил я, — хотел спросить, не появилось ли новых вакансий. Не желает ли «Скрибл» продолжить со мной сотрудничество?
— А чем ты хочешь заниматься? — спросил он удивленно и напористо.
Мерзавец!
— У меня есть кое-какие новые связи с русскими клиентами. Я тут с сэром Левадой познакомился…
Он подумал и сказал:
— Подожди минуту, я перезвоню на этот номер.
Он положил трубку, а я удивленно вылупился на самого себя в большом зеркале на стене. Зачем я ему все это впариваю? Я не возвращался в «Скрибл», чтобы не унижаться перед ним. А теперь от нечего делать ползаю перед ним на коленях. Звонил-то я, только чтобы с Мадлен поболтать… Телефон запиликал, я нажал зеленую кнопочку и приставил его к уху.
— Ты не жилец, Алекс, ты же это прекрасно понимаешь, — вдруг приглушенно сказал Питер из какого-то укромного места.
Меня словно фотовспышкой ослепили.
— В смысле? — спросил я после краткой паузы.
— В смысле, что кончай дурачиться. А ты у нас мастак, оказывается. Наш пострел везде поспел…
Я отключил телефон и минут десять сидел на кровати с трубкой в руке перед зеркалом и все не мог понять, с какой стороны чего ожидать, пока не спохватился и не бросился одеваться. Уже в куртке и обуви я вернулся в нашу спальную, не считая, прибавил к тысяче фунтов еще несколько сотен и побежал прочь из квартиры.
Спустившись в метро, я перепрыгнул турникет, залетел в поезд и где-то уже в центре поднялся на неожиданно пустынном эскалаторе со скрипучими деревянными ступенями. У турникетов я остановился и начал думать, куда первым делом броситься. Из перехода несло маслянистым банным ветром, и я не решался выходить. Мысли у меня путались, и я толком не знал, куда мне бежать.
— Ваш билет, пожалуйста, — послышался строгий женский голос за спиной.
Обернувшись, я увидел целую стаю контролеров в форменных кепках и синих куртках с бэджиками на ленточках и полицейскими дубинками. Я так растерялся, что, не раздумывая, с размаху ударил женщину по лицу, рванулся и толчком распахнул ворота на выходе. Вслед мне раздался протяжный свисток, и у самой лестницы путь мне, как хоккейные вратари, преградили двое контролеров. Я ринулся напролом, но тут меня обволокло шипящее облако слезоточивого спрея, и я оказался на полу. Меня несколько раз ударили резиновыми палками, схватили за плечи, заломили руки за спину и затянули жгучую пластиковую ленту на запястьях вместо наручников.
«Какой же я идиот!» — думал я, брыкаясь ногами.
