Нами было получено 35 таких сообщений в течение получаса, начиная с 23.30 по местному времени.
Объект с переменной скоростью от 500 до 600 км/ч двигался в сторону Базы-10, где складируется РВ.
[3]
Уже в полночь оттуда поступили тревожные сигналы дежурного офицера лейтенанта Сеченова Л.Ю.:
«Докладываю, что в настоящее время наблюдаю над базой на высоте примерно пятьдесят метров объект, формой напоминающий
шар. Он имеет проблесковые огни и иллюминаторы, медленно и беззвучно перемещается с севера на юг и снова возвращается в воздушное пространство над территорией части.
Сейчас свечение объекта стало настолько интенсивным, что на него трудно смотреть. Периодически над корпусом появляются всполохи, похожие на фотовспышку или электросварку…»
Находившийся на посту рядовой Мухамедзянов открыл по аппарату огонь трассирующими пулями. Пули огибали объект и возвращались на прежнюю траекторию.
Пучками лучей объект ослепил часового.
Это происходило в 00.24. Тогда же сработала сигнализация, оповестившая личный состав о попытке проникновения на склад. Часть была поднята по тревоге.
На базе сложилась критическая ситуация.
Когда возникла угроза проникновения в расположение склада РВ и сработала сигнализация, по спецсвязи был передан приказ на уничтожение цели, совершавшей в это время круговое движение по периметру части.
Приказ из Екатеринбурга поступил в подземный бункер Карталинской ракетной дивизии, где находятся контрольные панели запуска. Был произведен одиночный пуск ракеты класса земля-воздух. Через минуту неизвестная цель была сбита в пригороде Кыштыма.
Всполохи от ракетного поражения наблюдались в районе Нового кыштымского кладбища. Там, по данным РЛС, произошло падение обломков неизвестного аппарата.
По тревоге на место падения была выслана поисковая группа спецназа (10 человек) разведотдела штаба Приволжско-Уральского военного округа под командованием капитана Пантюхина и с ними подразделение химической защиты…»
1
На пороге сторожки Бирюшкин и его гость с тревогой смотрели в небо.
Ночным хозяином кладбища овладело уныние. Он впервые был в такой странной тягучей ситуации, и все его нутро требовало: беги, Беги отсюда!
Он и хотел бы сбежать, но не решался предложить это гостю и с досадой проклинал себя, что не рванул отсюда, когда впервые возникла такая мысль.
Бирюшкин чувствовал: все, что случится, как-то связано с убитой овчаркой Бертой, и может, с него и этого Степана живьем снимут шкуру, а в придачу выпьют кровь и вырвут глаза?
Теперь ему казались сладким вспоминанием скучные ночи прошлых дежурств, когда, изнывая от тоски, он надирался водки и валялся на полу в сторожке.
Конечно, он проклинал тогда свою однообразную жизнь, в которой ни хрена не предвиделось изменений, и лучшие воспоминания маячили только о флотской юности, зато все оставалось предельно ясно и надежно.
И вот, надо же, накликал! Получай свою порцию!
Бирюшкин не мог сказать почему, но часть неба, где мерцало созвездие Большой Медведицы, казалась ему тревожной. А этот шофер – Степан – как назло стал вертеть головой по сторонам и, задыхаясь, твердить беспрестанно:
– Ты что-то сказал? А? Ты что-то сказал? А? Сказал?
«Наверное, этот Степан спятил, – подумал Бирюшкин, – может, и я уже ку-ку и завтра поеду в поселок Новогорный в дурку к доктору, где придется серьезно лечиться от белки и депресняка. Привяжут меня к кровати и будут сульфу с аминазином шарашить. А потом, когда будешь слезно просить сестричку на исколотые ягодички парафинчик теплый положить, чтоб не болело, дородная усатая сука Варюха скажет:
– Хрен тебе!»
Вдруг высоко-высоко сторож отчетливо увидел звездочку, похожую на спутник. Она рывками набирала скорость и неожиданно врезалась, как ему показалось, в одну из звезд ковша.
И звезда раздвоилась!
Одна осталась на месте, а другая – двойник – стала быстро расти, превращаясь в огромный огненный шар, который вдруг рассыпался на несколько мелких огненных шаров. И они, обгоняя друг друга, устремились к земле, вспыхивая и меняя цвет, словно брызги праздничного фейерверка.
Сторож и Степан с изумлением следили за огненным вихрем.
Вдруг что-то стряслось и с окружающим миром. Они это почувствовали разом. Обоим в тот миг показалось, что они находятся на вершине ожившего муравейника. В воздухе нарастал будоражащий зуд. Пространство стало покрываться множеством пульсирующих точек. Возникло ощущение, что вокруг невозможных размеров мерцающее мозаичное панно… Раздался глухой хлопок.
Сторож резко толкнул шофера в дверь, и оба скрылись в домике.
2
Сторож судорожно принялся запираться, и только когда покончил с замками и засов жестко вошел в пазуху в косяке, настороженно прислушался, отдышался и даже рискнул подойти к окну.
Отодвинув шторку, он впился взглядом в ощетинившееся крестами и плитами сумрачное пространство кладбища. Чувствовалось, где-то рядом со сторожкой что-то бурлило.
Вдруг в самом центре кладбища раздался электрический треск, возник всполох слепящего света, за ним второй, третий, четвертый…
Мелкие гроздья пушистого фейерверка стали с шипением ложиться между крестами и плитами. Достигая земли, огромные огненные брызги подпрыгивали и вертелись словно юла. Казалось, дьявол сходит на землю, только не из преисподней, а прямо с небес!
– Что же это? Что? – растерянно бормотал сторож, обернувшись к шоферу.
Но вряд ли Степан мог ему ответить. После новой, самой яркой вспышки, осветившей все пространство кладбища, раздался неприятный, пугающий звук:
смесь громоподобного чириканья, клекота и треска, похожего на тот, что издает трансформатор или сварочный аппарат. Но еще более громкий, скорее похожий на призывный трубный глас.
– Сам Бог мне тебя послал, – прошептал Бирюшкин, растерянно глядя на Степана. Но тот уже проклинал себя, что решил остановиться у ворот кладбища.
– Один я бы тут обосрался! – кричал сторож, судорожно хватая табурет. – Давай-ка, брат, покрепче забаррикадируемся от этой нечисти. Может быть, как-нибудь до утра продержимся. Правильно я говорю?
Они подперли дверь брусками и какой-то гранитной заготовкой, а узкое окно плотно заложили еще одним табуретом.
– Ружье у тебя, дед, есть? Есть оружие? – поинтересовался шофер.
– Ружье? Да зачем оно? И от кого? Ведь это, то, что в небе, даже определить нельзя. Может, это бедствие какое? Комета падает? – стал лепетать сторож.
