Нас, конечно, учили оказывать первую медицинскую помощь, но приобретенные навыки были слишком уж специфическими, касались в основном ранений, травм, отравлений, способов быстрого восстановления сил после чудовищных физических, эмоциональных и умственных перегрузок и так далее. Специальная медицинская подготовка включала также довольно близкое знакомство с некоторыми не совсем гуманными способами вытряхивания из человека информации. Об этом, конечно, Горшенину знать не обязательно, что же касается травм и ранений, то это, пожалуй, вполне подойдет.
К сожалению, я не знала досконально, какие именно медицинские действия могут входить в компетенцию даже очень талантливой и способной медсестры в обычной, не чрезвычайной ситуации, поэтому в своем объяснении постаралась избежать четких формулировок, а сконцентрироваться на главном.
— Кроме того… — начала я нерешительно. — Знаете, в нашу тьмутаракань, ну, в часть, где я работала до перевода под Читу, долго не могли найти врача, даже самого завалящего. До ближайшего было тридцать километров по прямой, на ходу у нас была единственная машина, да и то бензин экономили. А в непогоду так вообще только пешком передвигаться можно было.
— Это где же такие страсти?
— Алтай, — скривилась я.
— А-а, наслышан.
— Вы наслышаны, а я там несколько лет, уж не помню точно, сколько именно, проторчала. Жуткое место, скажу я вам. От нечего делать все поголовно пьют, трахаются и морды друг другу бьют. Не знаю, может, в других поселках и получше было, в тех, что ближе к цивилизации находились, но у нас — просто вилы. Сбежала оттуда при первой возможности, как только место другое подыскала. Так вот там мне приходилось заниматься всем подряд. В смысле лечения. Аппендицит, конечно, не вырезала, таких с горем пополам все-таки отправляли «на большую землю», но заштопать там, гипс наложить, другие травмы — это запросто. Под конец так руку набила, что о враче в таких случаях уже никто и не заикался, чуть что — сразу ко мне. Но здесь это вряд ли пригодится.
— Ну почему же, — задумчиво сказал Горшенин. — В жизни всякое бывает.
— Это точно…
Я продолжала рассказывать, как потом мне не хотели подписывать рапорт о переводе, как я уже тогда хотела совсем уволиться, но рапорт в конце концов все же подписали, но, незаметно наблюдая за Горшениным, уже поняла, что дальше рассказывать о своих злоключениях уже не обязательно. Горшенин буквально ликовал. Нет, внешне он по-прежнему старался выглядеть спокойным, и это у него, надо сказать, неплохо получалось, но радость по поводу услышанного так и перла из него наружу.
В самое яблочко, подумала я удовлетворенно, попала. Знать бы только, чем обусловлена такая бурная радость и что из всего этого получится. В любом случае я молодец. Сам собой у меня вырвался вздох облегчения.
Заметив это, Горшенин тут же бросил на меня внимательный взгляд.
— Приятно знать, что кто-то готов тебе помочь, — пояснила я. — Знаете, сильной быть хорошо, но иногда хочется часть проблем на кого-нибудь переложить. Вы же обещали поспособствовать насчет работы для меня?
— Думаю, что поспособствую, — кивнул Горшенин. Глаза его возбужденно горели.
— Классно! — воскликнула я с чувством и, вздохнув для порядка еще раз, откинулась на сиденье.
Едва я успела умиротворенно закрыть глаза, как Горшенин торжественно объявил, что мы уже на месте.
Эта гостиница повторяла предыдущую с точностью до наоборот. Само здание было сравнительно недавно построенным, но краска на фасаде местами уже осыпалась, да и само здание выглядело каким-то неуклюжим — эдакая творческая неудача архитектора, да и только. Зато внутри было чистенько, хорошо пахло, а работники гостиницы встретили нас доброжелательными улыбками и читаемой на лице готовностью выполнить любую прихоть клиента. Если это не выходило за рамки закона и приличий, разумеется.
Узнав, что в гостинице есть и одноместные номера, я засомневалась. С одной стороны, чувствовала острое желание взять одноместный, совершенно не хотелось делить жилище с кем-то еще, с другой же — под давлением обстоятельств больше склонялась к двухместному. Как ни становилось тошно при мысли, что придется, вполне возможно, засыпать и просыпаться под храп какой-нибудь тетки или отбрыкиваться от назойливых расспросов соседки о житье-бытье, я выбрала все-таки двухместный. Решила, что если будет совсем уж худо с напарницей, тогда переберусь в одноместный. А Горшенину потом это как-нибудь обосную. В конце концов, можно будет переселиться сразу же, как только найду работу или создам убедительную видимость, что нашла ее.
— У вас есть свободные двухместные номера? — поинтересовалась я у дежурной, сделав ударение на слове «свободные».
Женщина помялась:
— Вообще-то, мы сначала подселяем, а потом уже предоставляем свободные номера.
— Понятно.
Я вынула паспорт, под прикрытием стойки вложила в него среднего достоинства купюру. Всем способам дачи взяток должностным лицам я предпочитала именно этот. Захочет человек пойти навстречу твоим пожеланиям — возьмет деньги, не захочет — вернет документы вместе с «начинкой», и каждый останется при своем. И говорить ничего не надо, взял документы обратно, заглянул — ага, денежка исчезла, значит, дело сделано. Или не исчезла… Но с таким поворотом кто как, не знаю, а лично я сталкивалась крайне редко. Но и в первом, и во втором случаях все сразу становится ясно и понятно.
Горшенин тронул меня за плечо, покачал головой и, прежде чем я успела что-то предпринять, сунул в руки дежурной какую-то бумажку, улыбаясь при этом самым очаровательным образом.
Джентльмен хренов, раздраженно подумала я. Из тех, наверное, что никогда не позволяют женщине расплачиваться самой при свидетелях, но которые потом, наедине, предъявляют счет или жалуются на нехватку денег.
Дежурная сначала вспыхнула, как бы от праведного негодования, машинально зыркнула взглядом по сторонам и с возмущением взглянула на бумажку в своей ладони и на Горшенина, потом снова на бумажку, только теперь уже не возмущенно, а почтительно. Почтительность автоматически перенеслась сначала на Горшенина, затем на меня.
— У нас имеется свободный двухместный номер. Ваш паспорт, пожалуйста.
Я протянула паспорт и специально для Горшенина — он так, бедняга, старался разглядеть, что написано в документе, что мне стало его жаль, — вслух продублировала:
— Тимофеева Нина Сергеевна, одна тысяча девятьсот семьдесят второго года рождения. Место рождения — город Хабаровск. Паспорт выдан…
Тут мне пришлось заткнуться, так как дежурная прекратила записывать, одарила меня все еще почтительным, но уже совсем недружелюбным взглядом, лучезарно улыбнулась и сквозь эту улыбочку прошипела:
— Я вижу, спасибо.
— Всегда пожалуйста, — пожала я плечами. — Хотела как лучше, но если вам удобнее так…
Дежурная умоляюще посмотрела на Горшенина. Тот немедленно предложил:
