Она остановилась и ждала, раскрасневшаяся и смеющаяся, сжимая письмо на груди.
— Нет, я не сошла с ума, — крикнула она, — но что-то в воздухе сегодня такое растворено… ты не чувствуешь?.. И я хотела поговорить с тобой, — добавила она, когда он подошел к ней, улыбнулась и взяла его под руку.
Он улыбнулся в ответ, но поверх улыбки она заметила тень беспокойства, которое последние два месяца лежало морщинкой на его переносице.
— Оуэн, не смотри так! Я этого не хочу! — повелительно сказала она.
Он рассмеялся:
— Ты сказала это совершенно как Эффи. А что ты хочешь? Чтобы я побежал с тобой, как бегаю с Эффи? Но мне не до игр! — запротестовал он, все так же легко хмурясь.
— Куда ты идешь?
— На псарню. Но в этом нет ни малейшей необходимости. Ветеринар осмотрел Гарри, с ним все в порядке. Если ты хочешь мне что-то рассказать…
— Разве я это говорила? Я вышла просто встретить тебя — спросить, хорошо ли поохотился.
На его лицо снова легла тень.
— Да никак я не поохотился. Больше того, даже не пытался. Мы с Джином просто побродили по лесу. Не было настроения убивать кого-нибудь.
Они шли одинаковой легкой походкой, оба почти одного роста, так что шагать в ногу им было естественно, как дышать. Анна снова украдкой взглянула на юное лицо, которое было на одном уровне с ее лицом.
— И все же ты сказала, что хочешь о чем-то поговорить, — прервал пасынок молчание.
— Ну… да.
Она невольно замедлила шаг, и они остановились под липами лицом друг к другу.
— Дарроу приезжает? — спросил он.
Она редко краснела, но при этом вопросе внезапно зарделась. Она гордо подняла голову:
— Да, он приезжает. Только что узнала. Приезжает завтра. Но это не… — Она поняла свою оплошность и попыталась исправить ее. — Или, пожалуй, да, в каком-то смысле по этой причине я и хотела поговорить с тобой…
— Потому что он приезжает?
— Потому что он пока еще не приехал.
— Значит, поговорить о нем?
Он с полушутливым добродушием посмотрел на нее, улыбаясь почти с братским пониманием.
— О нем?.. Нет-нет, я имею в виду, что хотела поговорить сегодня, поскольку это последний день, когда мы здесь с тобой одни.
— А, ясно.
Он сунул руки в карманы охотничьей куртки и топтался рядом с ней, глядя на мокрые дорожные колеи, как если бы предмет разговора потерял для него всякий интерес.
— Оуэн…
Он остановился и снова повернулся к ней лицом:
— Слушай, это бесполезно.
— Что бесполезно?
— Да всё, что все вы можете сказать.
Она спросила с вызовом:
— Я что, одна из этих «всех»?
Он не сдавался:
— Ну, тогда так: всё, что даже ты можешь сказать.
— Да ты совершенно не представляешь, что я могу сказать… или что имею в виду.
— Что, вообще?
Она привела этот довод, но только чтобы тут же привести другой:
— Да, но это в частности. Я хочу сказать… Оуэн, ты был такой замечательный.
Он засмеялся, и вновь нотка превосходства старшего брата над сестренкой послышалась в его смехе.
— Замечательный, — подчеркнула Анна. — И она тоже.
— О, и ты для нее замечательная! — по-мальчишески прозвучал его голос. — Я этого никогда ни на минуту не упускал. Хотя, в общем, ей всегда было легче, — бросил он.
— Думаю, что в общем — да. Что ж… — смеясь, подвела она итог, — тем более приятно услышать, что ты вел себя так же хорошо, как она, не так ли?
— Знаешь, я старался не ради тебя, — парировал он с притворной веселостью без малейшей нотки враждебности в голосе.
— Неужели? Может, хотя бы чуть-чуть и ради меня? Потому что, в конце концов, я же это поняла.
— Ты была ужасно добра, что делала вид.
Она засмеялась:
— Ты мне не веришь? Не забывай, мне приходится считаться с твоей бабушкой.
— Да, и с моим отцом… и, думаю, с Эффи… и с негодующими тенями Живра! — Он помолчал, словно подчеркивая свое мальчишеское презрение. — Включаешь ли ты сюда и покойного мсье де Шантеля?
Его выпад, похоже, не обидел мачеху. Она продолжала ласково убеждать:
— Да, я, наверное, кажусь тебе слишком зависимой от Живра. Возможно, так и есть. Но ты знаешь, вообще-то, я хотела просить тебя подождать и ничего не говорить твоей бабушке до ее возвращения.
Он подумал и сказал:
— Вообще-то, ты хотела, конечно, выиграть время.
— Да… но ради кого? Почему не ради тебя?
— Ради меня? — Он покраснел. — Ты не имеешь в виду?..
Она дотронулась до его руки и с серьезным выражением посмотрела в его прекрасные глаза.
— Я имею в виду, что, когда твоя бабушка вернется из Уши, я поговорю с ней…
— Ты поговоришь с ней?
— Да. Если только пообещаешь дать мне время…
— Время, чтобы она послала за Аделаидой Пейнтер?
— Ох, она несомненно пошлет за Аделаидой Пейнтер!
Упоминание этого имени заставило обоих развеселиться, и они обменялись смеющимися взглядами.
— Только ты должен обещать не торопить события. Мне нужно время, чтобы подготовить и ее тоже, — продолжала миссис Лит.
— Подготовить и ее? — Он чуть отклонился, чтобы лучше видеть ее лицо. — Подготовить к чему?
— Подготовить твою бабушку! К тому, что ты женишься. Да, я об этом. Понимаешь, я собираюсь поддержать тебя…
Его напускное равнодушие мгновенно улетучилось, и он схватил ее за руку:
— Ох, ты просто божественна! Я и не мечтал…
— Знаю, что и не мечтал. — Она опустила глаза и пошла медленней. — Не могу сказать, что ты убедил меня в мудрости такого шага. Только мне кажется, важнее другое — и важнее всего не упустить это. Возможно, я изменилась — или твоя неизменная решимость убедила меня. Теперь я уверена в твоем постоянстве. А это все, что меня всегда по-настоящему заботило.
— Что касается постоянства — я говорил об этом тебе несколько месяцев назад: тут ты можешь быть спокойна! А как у тебя получается сегодня быть уверенней, чем вчера?
— Не знаю. Думаю, человек каждый день узнает что-то новое…
— Только не в Живре! — засмеялся он и бросил на нее полуироничный взгляд. — Но ведь тебя давно не было в Живре — несколько месяцев отсутствовала! Неужели полагаешь, что я этого не заметил, дорогая?
Она подхватила его смех, тут же сменившийся вздохом согласия:
