– Боже мой! – простонала миссис Бичер. – Это я во всём виновата, прошу прощения! Да, пожалуйста, почитайте нам немного из его восхитительной поэзии, миссис Хант-Мортимер.
– В конце концов, вы всегда можете заказать любое entrée в специализированной лавке с доставкой на дом, – подала Мод крайне дельный совет.
– О, дорогая моя девочка! – обрадовалась миссис Бичер. – Какой замечательный выход из моего трагического положения! Конечно же, я так и сделаю. Превосходная идея! Итак, вопрос с entrée вполне решён, и мы можем наконец приступить к…
– Pièce de résistance
[98]
, – провозгласила миссис Хант-Мортимер, глядя в содержание первого тома. – Я должна признаться, что моё знакомство с данным поэтом до настоящего времени было довольно поверхностным. Мы должны стремиться усвоить его таким образом, чтобы отныне он стал неотъемлемой частью нас самих. Говорят, что трудно понять его творчество. А мне кажется, что эти трудности сильно преувеличены, и мы при желании и должном усердии вполне сможем их преодолеть.
Миссис Бичер и Мод с облегчением поняли, что и миссис Хант-Мортимер разбиралась в поэзии Броунинга не более их самих. И, когда стало ясно, что опасности нет никакой, они обе позволили себе принять несколько менее скованный вид. Мод глубокомысленно сдвинула брови, а миссис Бичер устремила взгляд своих красивых карих глаз на шторы, словно перебирая в памяти все названия произведений поэта.
– Я знаю, что нам следует делать! – сказала она. – Давайте поклянёмся, что ни в коем случае не перейдём к следующей строке, пока не поймём прочитанную. Мы будем читать её снова и снова, пока не постигнем смысл.
– Какая замечательная идея! – в восторге воскликнула Мод. – Великолепное правило, миссис Бичер!
– Мои друзья зовут меня Нелли, – сказала миссис Бичер.
– Если не возражаете, я тоже стану вас так называть. У вас очень красивое имя! И вы зовите меня просто Мод.
– Да вы и выглядите как Мод, – сказала миссис Бичер. – Я всегда представляла себе Мод хорошенькой, весёлой блондинкой. Правда, удивительно, что имена соответствуют облику и характеру? Мэри всегда очень домашняя, а Роза – кокетливая. Элизабет – само воплощение долга, Эвелин – порывистая, Элис – невыразительная, а Хэлен – властная…
– А Матильда – воплощение нетерпения, – со смехом сказала миссис Хант-Мортимер. – И у Матильды есть основания потерять терпение, сидя перед вами с открытой книгой, пока вы обе обмениваетесь любезностями.
– Да нет, мы просто ждали, когда вы начнёте, – с упрёком ответила миссис Бичер. – Давайте же в самом деле что-нибудь почитаем, а то время уходит.
– Не стоит начинать с самого начала, потому что в этих произведениях его гений ещё не проявился, – заметила миссис Хант-Мортимер. – Полагаю, что сегодня, в день открытия общества, нам следует познакомиться с лучшими произведениями поэта.
– А как мы узнаем, какие из них лучшие? – поинтересовалась Мод.
– Я бы остановилась на каком-нибудь названии, в котором бы чувствовалась глубина. «Красавица», «Любовь в моей жизни», «Любая жена любому мужу»…
– Ой, как интересно, что же она могла ему сказать? – воскликнула Мод.
– Нет, я как раз хотела показать, что все эти темы отдают легкомыслием.
– Кроме того, такое название совершенно нелепо, – добавила миссис Бичер, после шести месяцев замужества увлекавшаяся обобщениями. – «Муж жене» – это ещё куда ни шло, но откуда можно знать, что «любой» муж сказал бы «любой» жене? Вообще никто не в состоянии предсказать, что сделает мужчина. Ведь они такие странные!
Но миссис Хант-Мортимер была уже пять лет замужем и считала себя достаточно сведущей, чтобы сказать веское слово как об entrée, так и о мужьях.
– Со временем у вас появится бóльший опыт, дорогая, и вы будете лучше знать, чего от них ожидать. И тогда вы обнаружите, что в основе их поступков лежит некая причина, вернее сказать, довольно примитивный инстинкт. Но, говоря серьёзно, нам действительно нужно сосредоточить своё внимание на поэте, потому что я должна уйти ровно в четыре, и так мне останется только десять минут для того, чтобы добраться до Мэйбери.
Миссис Бичер и Мод угомонились и сидели с тревожным вниманием на лицах.
– Пожалуйста, продолжайте! – попросили они.
– Вот стихотворение, которое называется «Гэмлинский Дудочник в пёстром наряде».
– О, не могу и передать вам, как мне хочется услышать это стихотворение! – воскликнула Мод с сияющими от радости глазами. – Пожалуйста, прочтите нам про этого замечательного Дудочника!
[99]
– Да зачем? – в один голос спросили обе приятельницы.
– Видите ли, дело в том, – пояснила Мод, – что Фрэнк – вы знаете, это мой муж – приехал на маскарад в Сент-Олбенс в наряде Гэмлинского Дудочника. Я и понятия не имела, что это связано с Броунингом.
– И как же он оделся? – спросила миссис Бичер. – Мы приглашены на костюмированный бал к Астонам, и мне бы хотелось придумать что-нибудь для Джорджа.
– Это был восхитительный наряд! Красно-чёрный – знаете, как у Мефистофеля? – и остроконечная шляпа с колокольчиком на тулье. Ещё у него, конечно, была флейта, а к поясу на тонком длинном – до полу – шнурке была привязана набитая опилками крыса.
– Крыса! Какой ужас!
– Ну, вы же помните такую сказку. Все крысы шли за Дудочником, и эта крыса шла за Фрэнком. Во время танцев он клал её в карман, но один раз он забыл и наступил на неё, так что все опилки просыпались на пол.
Миссис Хант-Мортимер также оказалась приглашена на костюмированный бал, и мысли её блуждали далеко от раскрытой книги.
– А в каком наряде пришли вы, миссис Кросс? – поинтересовалась она.
– Я изображала Ночь.
– Да? Но у вас же светлые волосы.
– И папа сказал, что я была не очень тёмной ночью. Я была в чёрном, в своём, знаете, обычном шёлковом чёрном платье. На голове у меня был серебряный полумесяц, на волосах – чёрная вуаль, по всему платью – звёзды, а на груди – комета. За ужином папа пролил на меня чашку молока, и потом он смеялся, что это – Млечный Путь.
– Просто возмутительно, что мужчины способны шутить над столь важными вещами, – сказала миссис Хант-Мортимер. – Нисколько не сомневаюсь, дорогая, что ваш наряд был чрезвычайно эффектным. А я подумываю одеться как герцогиня Девонширская.
– О, восхитительно! – в один голос воскликнули миссис Бичер и Мод.
– Это не очень трудный костюм, знаете ли. У меня есть немного старого алансонского кружева – этой фамильной реликвии более ста лет. Она-то и навела меня на мысль о таком костюме. Мантия не должна быть очень сложной…
