Лишь некоторое время спустя унылый мой разум вобрал в себя всю совокупность фактов и восстановил их взаимосвязь.
Так больше я и не увидел, мой дорогой читатель, ни мистера Абрахамса, ни своего столового серебра с восстановленным гербом. Но горше всего тоскую я по печальному призраку в длинных одеждах – увидеть его когда-либо я не надеюсь… Тем более что это ночное происшествие, кажется, окончательно излечило меня от страсти к сверхъестественному. Смирился я постепенно и с мыслью о том, что остаток дней своих мне придётся прожить в самом обычном доме на лондонской окраине, который давно уже присмотрела для нас Матильда.
Что же касается причин случившегося, то объяснений тут может быть несколько. Скотланд-Ярд почти не сомневается в том, что мистер Абрахамс, мой великий «охотник за привидениями», есть не кто иной, как Джейми Вильсон, ноттингемский взломщик, – во всяком случае, все приметы моего гостя и знаменитого грабителя полностью совпадают. Маленький чемоданчик, о котором я говорил, обнаружился на следующий же день на соседнем поле: в нём оказался превосходный набор отмычек и прочая воровская утварь. Ряды следов по обе стороны рва явно указывали на присутствие сообщника: именно он, судя по всему, стал под окном и принял от мистера Абрахамса мешок с серебром и драгоценностями. Нет никакого сомнения в том, что эта парочка негодяев, промышляя в поисках очередного преступного дела, прослышала о неосторожных расспросах Джека Броккета и не замедлила воспользоваться представившейся возможностью.
Ну а что же иные, призрачные мои гости той странной ночи? Должен ли я отнести их появление на счёт оккультных способностей моего знакомого из Ноттингема? Сомнения мои на этот счёт разрешил известный врач и химик-аналитик, которому я отослал несколько капель так называемого люкоптоликуса. Приведу в заключение полученное от него письмо: пусть же точку в этом небольшом рассказе поставит человек науки.
«Сайласу д’Одду, эсквайру.
Брикстон, „Буки“.
Эрандл-стрит
Дорогой сэр!
Меня в высшей степени заинтересовал происшедший с Вами замечательный случай. Присланный Вами пузырёк содержал в себе сильный раствор хлорала, так что Вы, судя по всему, приняли не менее восьми-десяти гран чистого гидрата. Несомненно, такая доза не могла не привести Вас к частичной, а затем и полной потере сознания. В подобном состоянии под воздействием хлорала возможны странные, совершенно случайные видения, причём особенно подвержены им люди, к этому снадобью непривычные. Вы писали мне о том, что с юности зачитывались оккультной литературой и Вас давно интересует вопрос, в каких формах могут появляться призраки. Следует помнить и о том, что Вы как раз и надеялись увидеть нечто подобное и что Ваша нервная система была напряжена до предела.
С учётом всего вышесказанного приходится констатировать, что происшедшее с Вами ничуть не удивительно. Напротив, любой медик скажет, что куда более странно было бы, если бы упомянутый препарат не оказал на Вас соответствующего действия.
Искренне Ваш,
Т. Э. Штубе, доктор медицины».
1895 г.
Признания
– Скажи мне, Фрэнк, любил ли ты до меня?
– Как сегодня лампа плохо заправлена, – сказал Фрэнк и немедленно вышел в столовую, чтобы принести оттуда другую. Вернулся он не сразу.
Она терпеливо ждала, пока он сядет.
– Так что же, Фрэнк, – спросила она, – ты любил другую?
– Дорогая Мод, что за польза от подобных вопросов?
– Ты сказал, что у нас не должно быть тайн друг от друга.
– Конечно нет, но есть вещи, о которых лучше не говорить.
– По-моему, это и будут тайны.
– Если ты смотришь на это так серьёзно…
– Даже очень.
– Тогда я готов ответить на все твои вопросы. Но потом не ругайся, если мои ответы тебе не понравятся.
– Кто она была, Фрэнк?
– Которая?
– О, Фрэнк, неужели их было несколько?
– Я предупредил, что мои ответы будут тебе неприятны.
– Лучше бы я и не спрашивала.
– Тогда оставим это.
– Нет, поздно, Фрэнк, теперь я хочу знать решительно всё.
– Ты действительно этого хочешь?
– Да, Фрэнк, непременно.
– Едва ли я смогу сказать тебе всё.
– Неужели это так ужасно?
– Нет, но есть другие причины.
– Какие?
– Их очень много. Ты знаешь, как один современный поэт оправдывался перед своей женой за своё прошлое? Он сказал, что долго искал её.
– Это мне очень нравится! – воскликнула Мод.
– Да, я искал тебя.
– И кажется, довольно долго.
– Но я тебя нашёл наконец.
– Я предпочла бы, чтобы ты меня нашёл сразу, Фрэнк. – Он сказал что-то относительно ужина, но Мод была неумолима. – Скольких же женщин ты действительно любил? – спросила она. – И пожалуйста, без шуток, Фрэнк. Я спрашиваю серьёзно.
– Если бы я захотел тебе лгать…
– Нет, я знаю, ты этого не захочешь.
– Конечно нет. На это я не способен.
– Итак, я жду ответа.
– Не преувеличивай значения того, что я тебе сейчас скажу, Мод. Любовь – понятие растяжимое. Одна любовь имеет основанием чисто физическое влечение, другая – духовное единение; наконец, третья может быть основана на родстве душ.
– Какою же любовью любишь ты меня, Фрэнк?
– Всеми тремя.
– Ты в этом уверен?
– Совершенно.
Она подошла к нему, и допрос был прерван, но через несколько минут он возобновился.
– Итак, первая? – сказала Мод.
– Я не могу, Мод, оставим это.
– Милостивый государь, я вас прошу – её имя?
– Нет, нет, Мод, называть имена я не могу даже тебе.
– Кто же она была тогда?
– К чему подробности? Позволь мне рассказать всё это тебе по-своему.
Мод сделала недовольную гримасу:
– Вы увиливаете, сударь. Но я не хочу быть слишком строгой. Рассказывай по-своему.
– Видишь ли, Мод, собственно говоря, я был всегда влюблён в кого-нибудь.
Она слегка нахмурилась.
– Должно быть, твоя любовь стоит недорого, – заметила она.
– Для здорового молодого человека, обладающего некоторым воображением и горячим сердцем, это является почти необходимостью. Но конечно, это чувство очень поверхностно.
– Мне кажется, что всякая твоя любовь должна быть поверхностной, если она так легко проходит.
