Конференция продолжалась более недели. Я ходил умываться в комнату дежурной по коридору. И за это время никто, ни один человек, не приходил продолжать ремонт душевой комнаты в моем номере.
Оля хохотала. Она так смеялась, что Леня начал беспокоиться за нее.
– Ой, Леня, не могу больше, – рыдала Оля. – Ой, Леня, ты просто гений. Ну правда, Ленька. Мужик с молотом! Ой, не могу…
Леня заставил ее глотнуть воды, и Оля постепенно успокоилась. Однако видно было, что сцену сноса унитаза она представляет себе живо и реалистично. Но тут как раз принесли заказанные салаты и рыбу. Пришлось серьезно взяться за еду.
Москва
Еще два дня они пробыли в Цюрихе. Гуляли, катались на катере по морю, ездили в клинику, побывали в красивом ресторане на склоне какой-то горы в лесу. На утро заказали такси и выехали в аэропорт. Леня предварительно созвонился с Лукомскими, и, когда они прилетели в Москву, он смог понятно объяснить таксисту адрес на Профсоюзной улице. Приехали, выгрузили вещи у подъезда. Леня закурил, посмотрел внимательно на Олю и сказал:
– Я тебе уже говорил, что мы едем к моим знакомым. Я их предупредил, что приеду с молодой женщиной, на которую я имею виды.
– Правда? А ты действительно имеешь на меня виды? – улыбнулась Оля.
– Посмотрю, как будешь себя вести.
– Идеально, – с готовностью ответила Оля.
– Так вот. Может оказаться так, что ты будешь удивлена.
– Что такое? – встревожилась Оля.
– Ничего. Пошли.
Леня нажал на кнопки домофона, ему ответили, и дверь открылась. Они подхватили чемоданы и сумки и направились к лифту. Дверь квартиры была уже приоткрыта. Леня пропустил Олю вперед, вошел следом. В прихожей их ждали супруги Лукомские.
– Заходите, заходите. Мы вас давно ждем. Леня, как зовут твою милую спутницу?
Этот вопрос задала Мария Федоровна. В тот же момент она уставилась на Олю. Так же внимательно на Олю смотрел Лев Миронович. Оля выпустила из рук сумки и молча переводила взгляд с мужчины на женщину. Потом одновременно раздались два женских вскрика:
– Оля!
– Тетя Маша!
Они бросились друг к другу. Рядом топтался Лев Миронович, приговаривая:
– Оля, Оля, вот так фокус!
А у закрытой двери стоял Леня, с интересом наблюдая за этой сценой. Слезы текли ручьями. Кажется, даже у Льва Мироновича глаза начали подозрительно блестеть. Наконец он повернулся к Лене. Женщины тоже оторвались друг от друга и взглянули в его сторону.
– Ну, вы, Леня, проказник, – сказал Лев Миронович.
– Леня, вы самый хороший человек в мире, – сквозь слезы произнесла Мария Федоровна.
– Так это же Леня, – также сквозь слезы заявила Оля и снова зарыдала.
– Дорогой Лев Миронович, – спросил серьезно Леня, – не найдется ли у вас подходящего тазика? Нужен большой, маленький не годится. Здоровой молодой женщине требуется большой таз для слез.
– Конечно, найдется, – в тон Лене ответил хозяин. – Только давайте перейдем из прихожей в комнату.
– Тапочки дадите? – спросил Леня.
– Пожалуйста, пожалуйста.
Стол в гостиной был уже сервирован на четырех человек. Лев Миронович показал ванную комнату, куда Леня направился вместе с Олей. Она прикрыла дверь, прижалась к нему, посмотрела снизу красными от слез, припухшими глазами и прошептала:
– Леня. Ты знаешь… кто ты?.. Ты…
Обняла его и снова заплакала.
– Тазик? А глазки будут красные, некрасивые.
– Не буду, – тихо сказала Оля и шмыгнула носом.
– Мыть руки и в комнату. Нас ждут.
– Хорошо.
Леня давно уже не помнил такого веселья за столом. Они с хозяином сразу хлопнули по большой рюмке водки, затем выпили шампанского, уже вчетвером, причем Оля храбро глотнула из фужера. Затем Мария Федоровна махнула рукой и попросила и ей налить водки. Только потом перешли к закуске. Через некоторое время смех и разговоры прервались восклицанием тети Маши про мясо на плите. Она выскочила на кухню. Вместе с ней умчалась и Оля. А мужики спокойно нацепили на вилки по кусочку селедочки и со вкусом опрокинули еще по паре рюмок охлажденного напитка. Лев Миронович продолжал спрашивать разные тонкости и детали:
– Значит, ваш приятель Стас имеет большую фирму?
– Я уж и сам не знаю ее размер, думаю, он тоже без бумаг не сможет вам сказать, сколько у него торговых и иных точек.
– А врач Михаил тоже ваш приятель?
– Да, мы все трое дружим много лет.
– И вы вытащили девочку в Швейцарию, лечить! Надо же! И совсем ее не знали до этого! Как же так?
– Да вот… – Леня пожал плечами.
– Леня, вы были в пансионате с Ирой. Эффектная такая женщина.
– Она сейчас с мужем. Счастлива, я надеюсь.
– Так-так. А Оля? Вы уж меня простите, пожалуйста. На правах дяди спрашиваю. Хотя и не без некоторого любопытства.
– Оля?.. – Леня помолчал. – Оля будет со мной. Где, кстати, она? Что-то они долго копаются на кухне.
Леня отодвинул стул, извинился и пошел на кухню. Конечно, обе женщины сидели за столом, обнявшись. Слезы лились рекой. Увидев Леню, начали промокать глаза платочками. Оля при этом умудрялась еще и промокать глаза рукавом.
– Я прошу прощения, – сказал Леня, – но кто-то обещал чудесное мясо.
– Да, конечно, – заторопилась Мария Федоровна. – Уже несем.
Леня вернулся в гостиную.
– Коллективный плач, – возвестил он.
– Я так и думал, – отозвался хозяин.
– Обещали принести горячее, но пока несут…
– Безусловно, – подхватил предложение Лев Миронович.
Они выпили и продолжили беседу.
– А что там за история со сносом дома?
– Обычная. Дом снесли для нового строительства. Жильцам купили квартиры.
– А Оле?
– И ей тоже.
– И кто же этим занимался?
– Да все понемножку. И я, и Стас. В общем, хорошая получилась квартирка.
– Не сомневаюсь, – ответил Лев Миронович.
– А зачем она ей?! – воскликнул Леня. – Ну, пусть будет.
В этот же момент появилась хозяйка с огромной фаянсовой миской. Оля вошла вслед за ней, неся блюдо с нарезанными овощами. Запах от мяса шел обалденный, о чем Леня немедленно возвестил. Процесс раскладывания тушеного мяса сопровождался Лениными комментариями и восклицаниями всех остальных. Опять разлили по рюмкам. Оля попросила сока. Все чокнулись.
После обеда Леня утащил Олю гулять по Москве. Они прошли по Красной площади, побывали на Тверской и Арбате и к вечеру вернулись к Лукомским. Тут Олю увела в другую комнату тетя Маша и не отпускала ее до самой ночи. Они бы и дальше сидели на диване и разговаривали, если бы Лев Миронович не напомнил, что вот-вот пробьет полночь. Мария Федоровна вскочила и занялась оборудованием постели. Постелили им в отдельной комнате, которая была кабинетом и в которой стоял раскладной диван необъятных размеров. Лежа под одеялом, Оля сказала:
