К еде не притрагивалась ни та, ни другая.
— Как это попало к тебе?
— Банально. Позвонил Артем — ты знаешь, мы иногда видимся — сказал, что мать, наконец, убралась в свою деревню. Ну, не смотри так! Знаю — знаю, злословить нехорошо. Хорошо, не в деревню, в город. На родину, одним словом. Оставила им с Дашкой квартиру. Стали двигать мебель. И вот — откуда-то выпал конверт.
— Там дата.
— Да, 14 апреля. Застрелился он 15, если ты это имеешь в виду.
— Полный бред!
— Ты тоже так считаешь?
— Тут и считать нечего.
— Но скажи, все же, в принципе, теоретически это могло случиться?
— Случиться — что?
— За сутки, одни только сутки, а, быть может и того меньше, потому что обычно он писал ночами…. А застрелился утром. То есть, получается, написал письмо — и застрелился?! И вот я спрашиваю: возможно, чтобы в душе человека за несколько часов все так страшно перевернулось? Что должно было для этого произойти? Какая трагедия? Можешь ты мне сказать?
— В принципе и теоретически — могу. Возможно. Но в этом, конкретном случае, по крайней мере, исходя из того, что мне о нем известно…. Не знаю. Боюсь что-либо утверждать…. Но….
Маловероятно? Да?
Да, маловероятно. Если, разумеется, не произошло что-то из ряда вон выходящее…
Ничего из ряда вон выходящего в этот день, и вообще, в эти дни не происходило.
Тебе это откуда известно?
Оттуда. Извини. Сейчас объясню. Я ведь не случайно спрашивала, про логику. Письмо у меня уже несколько дней. Неделю, если быть точной. И всю эту неделю, денно и нощно, я мучительно пытаюсь анализировать. Ищу логику. Но не только логику. Думаю, ты понимаешь, что после такой скандальной отставки, глаз с него не спускали? Иными словами, был он под колпаком. И это был такой колпак! Не то, что муха — Дух Святой — не пролетит без ведома инстанций! А в инстанциях такие же бюрократы, как всюду. Шагнул — бумажка, вздохнул — бумажка… Словом, есть у меня там хороший приятель, он все эти бумажки добросовестно перелопатил. И дополнительно к бумажкам справки навел. Ему не сложно — большой чин. Генерал. И вот со всей своей генеральской ответственность он меня заверил — не было у Георгия ничего такого, что могло бы настолько выбить его из колеи! Все — с точностью до наоборот. Совершенно, как в письме. Подъем, возрождение, возвращение к жизни…
— Что ж, допустим. Хотя на генеральскую ответственность я бы полагаться не стала.
— Лена! Все, что я тебе говорю — абсолютно достоверные факты. Каждый — слышишь, каждый! — я проверила многократно. Как — не спрашивай! Все равно, не скажу. Просто, поверь на слово. И в том, что письмо написано им, а не кем-то другим, и в том, что написано оно именно 14 апреля, кстати, тоже удостоверилась.
— Хорошо. И все это позволяет тебе сделать вывод о том, что его убили. Так? Если человек пребывал в таком состоянии, что самоубийство практически исключается, но при этом, он мертв, и все считают, что он покончил жизнь самоубийством, значит — его убили.
— Да. Его убили.
— Хорошо. То есть, ужасно, конечно. Но что из этого следует? Сама посуди! Бурная политическая карьера, стремительный взлет, потом — скандальная отставка…. Потом — вдруг! — всплеск новых сил, второе дыхание, и, значит — возможно! — возвращение на прежнюю орбиту….. Разве этого не достаточно, чтобы кто-то захотел его смерти?
— Достаточно и сотой доли того…. Теоретически….
— То есть?
— Ты никогда не задумывалась, благодаря чему моя карьера сложилась так успешно?
— Я полагаю, были…. м — м…. разные факторы.
— Фу! Пошлость тебе не идет. Хотя, ты права, это тоже было. Как женщине без этого? Но я имела в виду профессиональный фактор.
— Ты хороший юрист.
— Хороших юристов много. В лучшем случае, защищают маститых жуликов, в худшем — заверяют доверенности в нотариальных конторах.
— Удача, разумеется….
— Это уж из области нематериального….
— Сдаюсь.
— Долгое время основной моей задачей было отнюдь не написание законов, и не правовая экспертиза, как считают многие. Более всего мне приходилось анализировать.
— Что анализировать?
— Все. Финансовые рынки. Расклад сил в парламенте, правительстве, администрации. Биографии. Ситуации в регионах. И потом предлагать варианты решения. Впрочем, варианты — это роскошь. Чаще требовали один-единственный вариант. Правильный, как ты понимаешь. Это потом появились специально обученные аналитики, отделы, управления и целые институты. Вернее, привлекать их стали потом. Поначалу, приходилось, как в кружке «умелые руки», все делать самим. Вот я и делала. Работа была сродни саперской. Ошибиться можно было только один раз.
— И что же, ты никогда не ошибалась?
— Ошибалась, конечно. Про саперов, это я так — для красного словца. Но — редко. Очень редко.
— И сейчас снова взялась за старое?
— Да. Именно так — за старое. Я стала анализировать.
— И?
— И пришла к довольно странному выводу. В его смерти, или, по крайней мере, в том, чтобы навсегда исчез с горизонта, по-настоящему, всерьез был заинтересован один-единственный человек.
— И этот человек — ты?
— Да. Помнишь, в те дни, когда мне было плохо, мы как-то говорили с тобой на эту тему?
— Помню. Его возвращение могло резко затормозить твой взлет.
— Или остановить его вовсе. Что более вероятно.
— Но ты этого не делала.
— Нет.
— Значит, это сделал кто — то другой, и все тут!
— Мог быть другой. Или другие. Какие-то неизвестные, но очень преданные мне друзья, которые, к тому же, подслушали наш с тобой разговор. Или знали меня, лучше, чем я сама. Как в старом анекдоте. Мальчик говорит папе: «Писать хочу!» А тот ему: «Папа лучше знает, чего ты хочешь!» Но у меня такого папы нет! И друзей таких нет! И никогда не было, понимаешь?…. Ну! Что ты молчишь?!
— Думаю…. Как ты сказала: неизвестные друзья?
— Да. Ангелы — хранители.
— Ангелы — хранители? Или просто — Хранители? Похоже, правда?
— На что похоже?
— Пока не знаю.
— Лен, ты в порядке?
— Да, все нормально. Только мне нужно немного подумать. Вертится какая-то мысль в голове, но в руки не дается. Так бывает.
— Бывает, я знаю…..
Метрдотель, провожал их до дверей ресторана.
Он был сильно озабочен.
— Что-то не так, сударыни? Вы почти ничего не ели….
— Спасибо. Все хорошо. Мы просто заговорились….
