Как только дверь в отделение закрылась, он со всех ног припустился бежать прочь, подальше от эпицентра своих неприятностей, и остановился у своего дома, раздумывая, куда ему идти. Оставаться один на один с озверевшей матерью, которая вернётся из отделения с квитанцией о штрафе, он не собирался, поэтому направился в квартиру Царьковой, надеясь незамеченным забраться под её старую пружинную кровать и, спрятавшись от всех проблем, переждать там агрессию матери и начавшееся похмелье. Для этого он достал из-под коврика перед дверью в квартиру припрятанный им запасной ключ и попытался трясущимися руками тихонько открыть дверь.
Ключ долго не хотел попадать в личинку замка, издавая противные металлические звуки. Несколькими этажами сверху кто-то вышел на лестничную площадку и, не вызывая лифт, стал спускаться по лестнице.
Андрей сделала паузу, восстановил дыхание и, словно биатлонист перед стрельбой по мишеням, снова попытался справиться с этой задачей. На этот раз все прошло на удивление гладко, молодой мужчина быстро ввалился внутрь и поспешил захлопнуть за собой дверь, чтобы его не заметил спускающийся сосед. Впопыхах он не рассчитал свои силы, и железная дверь громыхнула на весь подъезд оглушительным звуком. На шум из комнаты выскочила молодая красивая женщина, умоляюще прикладывая палец к губам.
– Тише, ради всего святого. Мама только заснула.
– Чья мама? – автоматически поинтересовался Андрей, видя незнакомого человека. – А ты вообще кто такая?
– Я дочь Зинаиды Фёдоровны Царьковой, – спокойно и с достоинством представилась женщина. – Меня зовут Мария.
– Андрей. – Губы мужчины, непроизвольно, сами по себе разъехались в разные стороны, образовывая улыбку.
Её внешность как-то сразу вызвала у мужчины глубокую симпатию. Даже больше, чем симпатию. Он был ошарашен появлением такой красивой женщины на привычной для него жизненной территории. В этом знакомстве был привкус чего-то домашнего. Словно салонное знакомство в дореволюционной России.
«Ничего себе красотка. Прямо как та героиня тургеневского романа, с книжной иллюстрации. Только волосы уложить по-другому».
Он вспомнил роман русского классика, которым зачитывался в десятом классе. Художник-иллюстратор изобразил красивую белокожую барышню, читающую книжку в беседке у пруда. Этот портрет пленил впечатлительного юношу, и он долго не сдавал прочитанную книжку, каждый раз любуясь избранным для себя женским идеалом. Андрей не расстался с ним и после настойчивого требования библиотекарши сдать книгу обратно. Десятиклассник вырвал страницу из школьной книги и еще долго хранил её у себя в вещах, медленно и постепенно утрачивая со временем эту привязанность. И вот он вдруг увидел перед собой ожившую тургеневскую барышню. Несомненно взрослее изображенной на иллюстрации, словно прожившей вместе с ним этот период жизни для того, чтобы сойти со страниц романа сейчас.
«Неужели это может быть настоящей правдой, что у Царьковой такая замечательная дочка?»
— Ничего себе! – вырвались наружу эмоции у забывшего про головную боль мужчины. – А Митрофановна знает? Ну, что ты объявилась как дочь?
– Дарья Митрофановна – да! Она пошла в булочную за сладким к чаю, да только что-то пропала. Может, случилось что?
– Да нет, что с ней будет. Объявится… – вспомнил про встречу у отделения своей матери Андрей. – Вот, значит, какая Царькова-младшая.
– Я не Царькова, я Лошадкина, – поправила его Мария.
– Ло-шад-ки-на! – нараспев повторил её фамилию мужчина, всё продолжая без церемоний разглядывать молодую женщину и любоваться пленившей его её внешностью.
«Ну вот, брат, и попалась тебе твоя судьба! Это твоя женщина. Та, о которой ты постоянно думал в юности, помнил, когда стал взрослым, и иногда, когда бывал трезвый, вспоминал и в последние времена. Смотри не упусти свой шанс. И не дрейфь, ты же завидный жених! Царькова передаст квартиру матери… Или теперь не передаст? Да и ладно, главное – это возможность стать счастливым. Забыть про Мону Лизу с её таинственной улыбкой. Ведь она такая красавица! Грациозная поступь, французские колени и лодыжки. Словно породистая кобылка арабских кровей. И фамилия под стать – Лошадкина. Подожди! Стоп. А если она замужем? Ведь где-то должен рядом пастись этот… её конь законный… в смысле муж её – Лошадкин».
От таких мыслей настроение мужчины моментально скатилось вниз со скоростью снежной лавины. Захотелось выпить. Нет, не выпить. Захотелось просто нажраться вусмерть. Они прошли на кухню. Андрей задержался в коридоре и вытащил спрятанную в ящик для обуви заначку. Четвертинку водки.
Оставалось задать формальный вопрос и моментально принять испытанное «лекарство» от надвигающейся депрессии.
– Мария, а где мужа своего оставила? Лошадкина?
– Я не замужем, – улыбнулась женщина.
С момента окончания этих слов, как только прозвучал последний звук «м», для Андрея начались именины сердца. Словно он успел умереть от алкогольной интоксикации и вернуться обратно, пережив клиническую смерть. Эти «я не замужем» сработали словно дефибрилляторы, придав необходимый жизненный импульс, так не хватающий мужчине для начала активных действий.
– Машунь, надо бы выпить за наше знакомство, – пошел по самому простому и доступному пути сын Митрофановны.
Он моментально открутил пробочку с так удачно пригодившейся чекушки.
– Извини, но я не пью, – спокойно и уверенно произнесла женщина.
По её тону было видно, что это сказано не из женского кокетства, а как данность.
– Что, совсем? – удивился Нужняк. – А с виду вроде такая здоровенькая. Может, чем больна?
– Да не больная я, просто не пью вовсе, – улыбнулась Мария. – Не встречал разве таких женщин?
– Да ладно, не хочешь – не говори. – Андрей на самом деле таких никогда не встречал, но решил не выдавать Марии свой круг общения. – По мне главное, чтобы не было никаких венерологических недоразумений. Нельзя с этого начинать отношения. Ну а трезвость – это ничего, как говорил один умный человек, – трезвость лечится временем.
Договорив, он плеснул содержимое чекушки в стакан и, не делая паузы, тут же употребил спиртное по назначению.
– Смешной ты, – засмеялась женщина.
«Чего это я гимн пьянству пою? Так ещё её от себя отпугну. Подумает, что я алкоголик какой».
– Нет, ты не думай, что я бухарик, у меня горе, Мария. – Четвертинка с водкой зависла в воздухе как дополнительное подтверждение его силы воли. – Отец мой родимый совсем недавно умер.
– Ой, как же так? – изменилась в лице женщина. – Царство ему небесное. Прими, Господи, душу раба Своего грешного.
Она повернулась к выходу из комнаты, к наддверной иконе Иисуса Христа, и стала читать какую-то молитву.
– Ты обо мне по матери не суди, она человек тёмный прижимистый, ну чисто Кабаниха из этой драмы… Ну как его, писателя… ну, который «Как закалялась сталь» написал. Островский, во! – Андрей, пока Мария читала поминальную молитву, стал приоткрывать завесу над своей родословной. – Зато у меня отец был очень добрым и умным. А я в папу пошёл!
