«Наобещал с три короба. Да, только устроить тебе свидание с дочерью мне вряд ли удастся. Тебя мои коллеги определили в потерпевшие по уголовному делу. И они никогда не согласятся признать ваше с ней родство. Наверняка будут писать что-нибудь про гипноз, про сомнительное психическое состояние пожилой потерпевшей. Ещё проведут вам амбулаторную судебную экспертизу, которая признает ваше состояние бредом, а ваши слова про дочь – бредовой идеей, только лишний раз доказывающей развившееся психическое заболевание».
* * *
На третьем уроке Настю вызвала из класса директор школы. В коридоре кроме директора девочку ожидали школьный психолог и полицейский в форме.
«Майор», – с лёгкостью определила звание мужчины ученица, знающая, что эта одна большая звёздочка на погонах так и не досталась её отцу в качестве очередного звания. У полицейского был удивительный нос, словно ему только что сделали «сливку», больно скрутив пальцами, отчего он сильно покраснел. Она видела этого участкового возле отделения, когда иногда была с папой у него на работе. Полицейский кивнул ей, как старой знакомой, стараясь поприветливей раздвинуть рот в улыбке, но его глаза выдавали грустное настроение.
– Настенька, сейчас в школе свирепствует инфекция, – взяв девочку за руку, директорша повела её к лестнице, ведущей на первый этаж, – и мы проверяем детей, берём у них анализы. Из каждого класса по одному ученику. В твоем классе будем брать у тебя, но ты не бойся, анализы совершенно безболезненные.
Они спустились к медицинскому кабинету, в котором оказалось достаточно много незнакомых взрослых людей, среди которых девочка к своей радости узнала папиного коллегу по работе – «сожителя по кабинету», как его называл отец.
– Дядя Серёжа, а где мой папа? – обратилась к нему Настя, полагая, что тот приехал по просьбе её отца. – Он ещё не вернулся из командировки?
– Его ещё нет в городе, но он попросил меня, чтобы я проследил, как у тебя возьмут анализ, – не моргнув глазом обманул доверчивую девочку Власов.
Школьная медсестра, которая проводила прививки от гриппа, сидела в сторонке, уступив место за своим столом приятной женщине лет тридцати, так же, как и она, одетой в белый халат. Ещё были две женщины, которых называли непонятным словом «понятые», и худой незнакомый мужчина в очках, заполняющий протокол забора биологического материала для сравнительного анализа ДНК. Прочитав это длинное и сложное название, Настя подумала, что, видимо, инфекция в школе разгулялась не на шутку и ей выпала честь сдать сложный анализ ради спасения здоровья, а может быть, и жизни всех учеников.
«Отец будет мною гордиться, когда узнает, что я была избрана из класса. А мама, наверное, будет охать и удивляться, какая у неё выросла смелая дочка. И скажет, что сама бы так не смогла. А я отдам кровь за всех своих одноклассников. И пусть мне прокалывают вену, я не буду плакать. Буду себя вести, как подобает настоящим героям».
— Налейте тёплой кипячёной воды, – услышала Настя голос женщины в белом халате.
– Вот, Татьяна Петровна, – школьная медсестра услужливо налила в стакан воду из электрического чайника, – как раз чуть тёплая.
– Настя, сполосни рот, пожалуйста, – попросила незнакомая женщина-врач, – и сплюнь потом в раковину.
Пока удивлённая девочка полоскала рот, на её глазах вместо ожидаемых шприцов и иголок была вскрыта вакуумная упаковка с ватными палочками, похожими на те, которые используют для новорождённых детей.
– Открой рот, – попросила женщина в белом халате.
Продолжая делать для себя новые открытия, не по команде, а больше от изумления Настя открыла рот, и тут же туда влетела «большая муха» и стала судорожно носиться, скользя по слизистой обеих щёк. Девочке стало смешно, и она засмеялась, чуть не прикусив руку Татьяны Петровны, орудующей у неё в полости рта ватной палочкой. Вскоре биологический материал был собран, и девочку отпустили в класс.
– Когда получим заключение генетической судебной экспертизы? – поинтересовался Власов у следователя, дающего оформленный протокол на подпись понятым.
– Завтра проведём эксгумацию, возьмём образцы у трупа, ну и через месяц будет заключение, – ответил следователь, поправляя на переносице сползающие очки.
– Побыстрее бы, – недовольно цыкнул языком лейтенант. – Нам колоть мошенницу нечем. Она сейчас под чужими данными прячется, а факт смерти Грачёвой нельзя проигнорировать. Петровна, может быть, ты попросишь ускорить процесс? У тебя же там в друзьях половина экспертов. Ты вроде тоже лицо крайне заинтересованное узнать правду в этом деле.
Петровна посмотрела на говоруна таким злым взглядом, что тот сразу осёкся.
«Идиот. Трепло поганое. Думает, что я продолжаю думать о Грачёве. Что, на нём свет клином сошёлся? Тоже мне Ален Делон! Просто жаль мужика, если преступница его под монастырь подведёт. Он же как зомби со своей этой идеей фикс. Надо бы ему помочь глаза открыть. Просто так. Без всякой благодарности. Мне это не нужно, наверное… Одной экспертизой в этом деле не отделаешься. Тут ещё надо устанавливать отсутствие родства мошенницы и потерпевшей Царьковой… Трудное дело для такого молодого следователя».
На обратной дороге в машине следователю на мобильный телефон позвонил Егор Грачёв. Их бывший коллега просил «очкарика» выдать ему и матери задержанной женщины разрешение на свидание.
– Ему дай, если просит, – шептал в параллель с их разговором Власов. – Мы этот разговор их прослушаем и запишем, может, чего интересного узнаем.
Грачёв ждал машину следователя у отделения полиции. Поздоровавшись с Петровной, кивнув Степанычу и, еле сдерживаясь, чтобы не ударить Власова, быстро пожал руку следователю и проследовал за ним в его кабинет. Петровна провожала Грачёва внимательным, пристальным взглядом, пока тот не скрылся в здании полиции. Женщина пыталась понять, какие чувства остались у неё к бывшему коллеге, и поймала себя на жалости к неудавшемуся любовнику. Ей было жалко этого седого запутавшегося мужчину с маленькой дочкой, который потерял любимую и теперь пытается склеить разбитую семейную чашку, используя для этого все доступные способы, ничем не гнушаясь и, возможно, идя даже на соучастие в преступлении.
«Готов сесть из-за этой заразы. Как он не понимает, что это лишь внешняя схожесть? Или понимает и закрывает глаза. Одержимый любовью! Если бы у меня был такой мужчина, который бы мог так меня любить!.. Вот дура, зачем я о нём вообще думаю?»
Татьяна почувствовала, как в её сердце жалость к Егору быстро трансформируется в другое, более сильное чувство, в то, которое ещё совсем недавно клокотала в её груди и, подобно раскалённой вулканической лаве, грозило вырваться наружу.
— Мне нужно будет ещё вас допросить, – зайдя в кабинет, предупредил молодой следователь.
– Александр Сергеевич, давайте я приду со свидания с женой и допрошусь, – попросил его Грачёв, которому не терпелось увидеть Светлану.
Следователь не стал возражать, но предупредил, что не позднее чем завтра. На просьбу дать разрешение на свидание матери Светланы следователь наотрез замахал головой.
