Мы с Баськой переглядываемся. Сказать нам нечего. Бедной Ольгице отказано в утешении оплакать достойного человека, трагически ушедшего из жизни. Имя Волика будет проклято и предано забвению. Ольгица поменяет имя и никогда никому не признается, что была женой убийцы. А все ее золотые цацки, антиквариат, шмотки… Страшно подумать, что ради этого убивали! И с этим тоже придется жить…
– Я пойду работать, – говорит Ольгица. – Только вы меня не бросайте!
– Не бросим! – Баська обнимает ее за плечи. – Кем ты пойдешь работать?
– Медсестрой. У меня диплом медсестры, помните?
Мы переглядываемся. Когда это было!
– Савелию нужна секретарша, – вспоминаю я. – Хочешь, спрошу?
– Спроси, – говорит Ольгица неуверенно. – Но я не умею работать на компьютере.
– Что такое Интернет знаешь? Кухонные рецепты у тебя откуда?
– Но ведь для секретарш специальная программа, нужно уметь печатать, – неуверенно говорит Ольгица. – А я не очень…
Я вздыхаю с облегчением – кажется, она увлеклась, глаза заблестели, щеки порозовели. Кроме того, она опьянела.
– Девочки, я тут рядом гастроном видела, – говорит Баська. – Я бы чего-нибудь пожевала. – Она похлопала себя по животу. – Я быстро!
Она бежит в прихожую, и мы слышим, как захлопнулась дверь.
– Анечка, что мне делать? – Ольгица снова начинает плакать.
– Перестань реветь, – говорю я Баськиным голосом, с Баськиным интонациями. – Толку – реветь!
Говорят, окрик помогает больше, чем слюнявые утешения, но не все могут прикрикнуть. Баська может, я… не очень. Я испытываю чувство вины перед человеком, у которого горе… я боюсь обнаружить внутри себя гаденькое чувство: слава богу, это не со мной! Типичный рефлексирующий Водолей. Недавно прочитала в Интернете, что ученые, кажется английские, определили Водолей как самый паршивый знак – мол, способен на всякие гадости, а потом громко кается и бьет себя в грудь. Мне хочется обнять Ольгицу, погладить по головке… Я вспоминаю Лелечку, которая весь мир держит за неразумных младенцев, и говорю твердо:
– Жизнь продолжается, поняла? Мы с тобой… У нас есть Баська – направляющая и жизнеутверждающая убойная сила, а людям чихать, через месяц никто и не вспомнит. Тем более он хотел удрать без тебя. Ты тоже жертва!
Последнее звучит сомнительно, но сейчас любые средства хороши. Ольгица, приоткрыв рот, смотрит на меня во все глаза. Во взгляде ее – надежда, удивление, готовность верить… Самые внушаемые, как правило, самые неуверенные в себе, одинокие и несчастные, главное – не отбиться от стаи, чувствовать плечо и локоть…
– Поговори насчет работы, – говорит Ольгица. – Я буду стараться, честное слово!
Баська, нагруженная пакетами, появилась через двадцать минут. Грохнула продукты на стол, рявкнула:
– Подъем! Доставайте тарелки! Вылакали всю бутылку? Ну, алкашки! Анюта, тащи другую! Ольгица, где вилки?
– Там было всего ничего, на самом дне! – кричу я в ответ, уже из гостиной…
Не знаю, откуда такой жор! Мы уминали за милую душу, а Ольгица пробормотала, что, кажется, не ела с позавчера, а позавчера доела остатки консервированного колбасного фарша… б-р-р-р! Баська принесла свежий хлеб, копченое мясо и рыбу, масло и мед. Виски больше не было, и я принесла из гостиной здоровенную бутыль «Мартини».
– За все хорошее! – сказала Баська. – Жизнь продолжается!
Потом мы пили за любовь, за следующий Новый год, потом сообща сочиняли идиотский «Алгоритм Золушки».
– Что такое «алгоритм»? – спросила Ольгица.
– Никто точно не знает! – сказала я, и мы так и покатились. – «Алгоритм Золушки» – это такое несочетаемое и непереводимое… как тебе сказать…
– Идиомо! – подхватила Баська.
– Ага!
– Надо отметить! – заявила Баська. – А вообще, все книжки на самом деле про любовь, даже самые занудные.
– Ага, самые занудные книжки про самую занудную любовь, – сообразила я.
– Ну!
– А ваш… этот… ал-го-ритм… тоже про любовь? А что такое «ал-го-ритм»? – снова спросила Ольгица.
– Никто точно не знает! Это такое… неподражаемое и абсолютно идиотское… слово… сочетание, – снова объяснила я.
– Зато хватает и цепляет, – сказала Баська. – Мимо такого названия не проскочишь. Ты бы понимала! Оторвут с руками.
Потом Баська рассказала, что завтра к ней приходят рабочие делать ремонт, потому что верхние гады снова протекли, их пришлет незнакомец из лифта, с которым она застряла и которому пожаловалась… когда они застряли… Баська задумалась. «Шикарный мужик», – сказала мечтательно.
– Он что, слесарь? – спросила Ольгица, и я фыркнула: – Сантехник!
– Ой, только не надо! Я бы попросила! У него строительный бизнес, и мы завтра обедаем вместе.
– А где Круизер? – спросила Ольгица.
– Уплыл, – сказала Баська. – В круиз вокруг света.
И так далее и тому подобное…
Потом мы уложили Ольгицу на диване в гостиной, погасили верхний свет и уселись смотреть сериал «Птица любви», который показывали уже в сотый раз…
Потом меня стало тошнить, о чем я сказала, и Баська обиделась и сказала, что так нечестно, сценарий мы сочиняли вдвоем, и ее, может, тоже тошнит…
Глава 32
Мужские разговоры под полную бутылку
– Ты извини, что я так… недоразумение вышло, – повторил Федор, когда они сидели за столом в кухне и хозяин нарезал нехитрую закуску.
– Ладно, забыли, – великодушно ответил Валерий Кот. – А ты здоров драться! Когда ты на меня налетел, я подумал, мазурик. Ну, думаю, сейчас стряхну, и за Анной! Куда там! Она уже в арке, а ты на хвосте. Ну, думаю, сейчас накидаю под настроение. Если бы я не поскользнулся, ты бы меня не уделал. Колено на погоду совсем не гнется после аварии, зараза. Слышу, ты ментов вызываешь. Что, думаю, за хрень?
– Знаешь, я потом сидел почти всю ночь, думал… что-то, чувствую, здесь не то, – сказал Федор. – Не вписываешься ты в расклад – тебе надо было около квартиры Анны крутиться, а не там. И потом, антураж… Профи так не светятся – и круизер, и кожа, и ботинки с пряжками, слишком декоративно. Да и оружия не было.
– Я хотел поговорить… понравилась она мне. Ты веришь в судьбу?
– Ну-у-у… – неопределенно протянул Федор.
– Я ж как бродячая собака, пару месяцев как вернулся, старые дружки – кто женился, кто свалил из города, «Детинец» навернулся с концами… никого нету. Хорошо хоть теткина квартира, а то остался бы на улице. А ведь собирался продавать, на приличую тачку не хватало. Дурак был, думал, все еще будет. А тут Новый год, а я один под елкой. Ты сказал, профи? Какие профи?
– Тут у нас произошло несколько убийств с непонятной целью, ну, и сам понимаешь, прочесывали весь город. А тут ты.
