Внизу под мостиком стоял на возвышении рулевой в длинном плаще с капюшоном и в зюйдвестке. За штурвалом по очереди сменялись почти все члены команды, ведь тут не требовалось особого умения — смотри себе на компас и следуй курсу, проложенному шкипером. Голова рулевого располагалась под капитанскими ногами, и он хорошо слышал все команды с мостика. Их отдавал сам командир корабля и, если поднимался слишком сильный ветер, повторно выкрикивал вахтенный матрос. Перед штурвалом помещался точно такой же циферблат, как и в машинном отделении, — там тоже немедленно отображались все команды. У рулевого не было почти никакого обзора, он строго подчинялся приказу и следил за компасом.
Иногда на пароходе назначают впередсмотрящего, который дежурит на носу и предупреждает об опасности на воде или о появлении небольшого судна, пересекающего курс. Подобное предостережение при необходимости может выкрикнуть каждый член команды, а крупные корабли увидит и капитан, стоящий высоко на мостике.
Снова по какой-то причине зазвонил машинный телеграф. «Средний вперед». Паром сбавил ход, и нас закачало на волнах. Мимо меня прошагал матрос — тот самый, который не так давно вручил юнге коробок спичек, чтобы тот зажег зеленый навигационный огонь. Ему, как и любому другому члену команды, могли в случае нужды приказать, к примеру, сменить рулевого, подать швартов или помочь спустить трап. Сейчас он, на ходу раскуривая трубку, направлялся на бак — видимо, чтобы заступить на вахту впередсмотрящего.
Через несколько минут мы повстречали первое с момента выхода в море крупное судно — судя по равномерному гудению, винтовой, а не колесный пароход. Звякнул машинный телеграф: «Малый вперед». «Право руля!» — прокричал капитан рулевому. На самой малой скорости мы разминулись левыми бортами — корабль прошел где-то в сотне футов. Очертания его едва угадывались в тумане, зато во мраке ярко сиял красным левый навигационный огонь. Сразу вспомнились всем известные стишки из «Моряцкой азбуки» Томаса Грея. Как и все, кто вырос в рыбацком шотландском городке, я еще мальчишкой выучил их наизусть:
Зеленый к зеленому, красный к красному —
Смело вперед по пути безопасному!
Когда пароход прошел мимо, наш капитан дернул за шнур, и над пустынными водами громко и приветственно запел свисток, сопровождаемый облаком пара.
Во время таких путешествий море кажется безмерно пустым и одиноким. Его окутывает зловещая тишина. Корабельная сирена, выкрик или выстрел немедленно порождают эхо, разносящееся над волнами. Ты словно очутился на далекой от дома границе обитаемого мира, где неоткуда ждать помощи. Снова зазвонил телеграф, «Графиня Фландрии» набрала скорость, заплескали о борт волны, быстрее закрутились гребные колеса.
Интересно, чем занят Холмс? Со своего наблюдательного поста я не видел ровным счетом ничего необычного — лишь несколько рыболовецких лодок и парусников спешили куда-то мимо. Временами казалось, нам навстречу попадается одно и то же судно, но уверенности в этом не было никакой. Иногда песня нашего свистка разносилась над молчаливыми волнами, и с разных сторон ей вторили из темноты сирена парохода или дружеский окрик с проходящего мимо люгера, рыбачившего возле песчаных отмелей Дюнкерка. Мы не отклонялись от курса. В этих водах корабль, сбившись с пути, может легко сесть на мель и сломать киль.
Я стоял в самой середине между баком и ютом возле колесного кожуха, на котором ждал прибытия в Дувр надежно закрепленный пассажирский трап. Внизу мерцающую сероватую воду взрывали грязные красные лопасти. Где-то в тумане ярко вспыхнул белый огонь — в вышине, выше нашего фока. Вот он увеличился, а потом снова стал уменьшаться. Видимо, это маяк Рютинген ощупывает своим лучом пустынный горизонт. Не ожидал, что мы уже так близко.
Значит, судно еще в бельгийских водах. «Графиня Фландрии» круто взяла влево, словно нацеливаясь прямо на Дувр. Рядом со мной на палубе не было ни души, только давешний матрос как раз вернулся со своего поста на баке и теперь подкручивал фитиль левого фонаря — нашего красного бортового огня.
Не успел он спуститься в трюм через носовой люк, как началась суматоха. Обыкновенно путешествия через Ла-Манш невероятно скучны, поэтому даже встреченный на пути маяк превращается в целое событие. С десяток пассажиров высыпали на палубу и теперь торопились на нос, чтобы насладиться зрелищем. Я достал часы и пытался при свете керосинового фонаря определить время. Неожиданно раздался крик:
— Прямо по курсу пароход!
Подняв глаза, я увидел зеленую искорку слева по носу, вот она мигнула и пропала, потом появилась снова. По всей видимости, очень далеко. Не видно было ни парохода, ни навигационного буя, на котором мог гореть этот огонь. Ведь на фарватере, проходящем мимо песчаных отмелей, обязательно выставляют буи. Быть может, этот зеленый свет просто указывает нам правильный курс. В таком тумане трудно сказать наверняка. Но вот машинный телеграф, звякнув, показал «малый вперед». Паром сбавил ход. Волноваться не о чем. Если неизвестное судно следует пересекающимся курсом, на таком расстоянии оно легко разминется с нами.
Туман окутал «Графиню Фландрии» плотным облаком, и не скажешь, день сейчас или ночь. Рулевой во время поворота у маяка почти положил штурвал лево на борт, чтобы компенсировать силу течения. Быть может, мы чуть сбились с курса. В таких условиях только по компасу можно определить стороны света. Но видимо, мы все-таки идем на север, раз повернули к Дувру.
Неожиданно среди столпившихся на носу пассажиров поднялся крик, обращались явно к капитану встречного парохода:
— Эй! Эгей! Куда смотришь!
Я отступил на несколько шагов в сторону, чтобы видеть происходящее: с носа, конечно, открывался лучший обзор. Море оставалось совершенно спокойным, царила глубокая тишина, так что крики наверняка услышали, если судно находилось поблизости. Но теперь зеленый огонь пропал, и я отчетливо различал справа по борту красное сияние. Оно приближалось, но с небольшой скоростью — видимо, около семи или восьми узлов. Быть может, это все-таки предупреждающий об опасности буй? Ведь шкипер любого идущего навстречу судна знает, что мы должны в подобной ситуации разминуться левыми бортами, именно так диктуют правила и соображения безопасности:
Зеленый к зеленому, красный к красному —
Смело вперед по пути безопасному!
Неужели он собирается пересечь наш курс на таком малом расстоянии? Окрики пассажиров, по всей видимости, встревожили нашего капитана. Я услышал, как он сверху скомандовал рулевому:
— Лево на борт!
Матрос в зюйдвестке крутанул рулевое колесо. Капитан потянул за шнур, громко взвыл паровой свисток. На этот призыв незамедлительно ответили с разных сторон из тумана три других корабля, среди них, несомненно, и тот, что шел прямо нам навстречу. Я и не предполагал, что тут такое оживленное движение.
— Налегай на штурвал! — прокричал обеспокоенный капитан.
Матрос крутил рулевое колесо, но его усилий явно было недостаточно.
— Держи руль!
