Словно по наитию, я бросился на другой борт — к левому колесному кожуху. О Жозефе Наполеоне есть кому позаботиться, а мне нужно найти Холмса, но сначала я кое-что проверю. В голове неотступно крутилось: «Роудон Моран». Значит, негодяй все же сумел пробраться на борт? Протолкнувшись сквозь толпу перепуганных пассажиров, выбегающих на палубу, я приблизился к передней части левого кожуха. Красный огонь погас! Быть может, во время столкновения? Но нет: я приложил руку к фонарю — совершенно холодный, успел давным-давно остыть. Тут был матрос, что прикручивал фитиль! Значит, левый бортовой огонь потушили уже давно и намеренно.
Конечно, не время было предаваться воспоминаниям, но мне на ум сразу же пришло ночное столкновение судов, приключившееся еще в моем детстве. Тогда навигационный огонь одного из кораблей погас, не помню точно — правый или левый. Не самая распространенная причина катастрофы, тем не менее подобное случается.
И где же теперь, интересно знать, тот матрос, который сначала вручил коробок спичек юнге, а потом якобы прикручивал фитили? Его нигде не видно. Быть может, именно он стоял за штурвалом в зюйдвестке в последние несколько минут перед аварией? Мог ли капитан, целиком поглощенный надвигающейся опасностью, да еще и в таком тумане, не заметить, что приказы выполняются не совсем точно? Не приблизил ли какой-нибудь едва заметный маневр страшную развязку?
Казалось, крушение продолжалось целую вечность, но на самом деле прошло лишь несколько минут. Внизу под ногами раздался зловещий шум — это вода хлынула внутрь парома. Капитан Легран нагнулся над световым люком машинного отделения и, сложив руки рупором, выкрикивал указания главному механику. Я расслышал их, несмотря на оглушительно надрывавшийся свисток.
— Эвакуировать машинное отделение! По возможности стравить пар! Откройте двери топок! По трапам не подняться, выходите через люк в носовом кочегарном отделении.
Снова пришлось мне пробиваться сквозь толпу пассажиров, ринувшихся к трапам. Будто от них мог быть хоть какой-то прок! Но добежать туда никто не успел — из-под развороченного правого колесного кожуха повалил пар.
Я завертел головой. Успел ли Холмс выскочить на палубу? Фонари пока горели, но разглядеть что-либо было трудно. Вода заливала котел, и из-под палубы с шипением вырывались клубы пара. Откуда-то с носа послышался жуткий гул — это морские волны загасили топку. Капитанский мостик окутала белая пелена. От удара он погнулся, и из-за этого казалось, что пароход накренился влево.
Меня охватило оцепенение. Если Холмс был в трюме и находился близко от места столкновения, он мог погибнуть. Но если уцелел — конечно же, он уцелел! — то наверняка даже ценой собственной жизни постарается защитить клиента, а значит, поспешит на поиски Жозефа Наполеона и его спутников. Скорее всего, я найду его в салоне первого класса. Сейчас там было относительно безопасно. Я бросился туда, и людской поток едва не сбил меня с ног: перепуганные пассажиры выбирались по трапу на палубу.
Я распахнул дверь. Придется прибегнуть к клише, но внутри у меня все обмерло, когда я увидел, что Холмса там нет. Жозеф Наполеон расположился на краю кушетки и в этот миг более всего напоминал банкира или же сельского джентльмена. Рядом с принцем стояли генерал и лейтенант Кейбелл. На покрытом ковром полу среди осколков валялись чашки и бокалы. Здесь, в помещении, крен на правый борт был заметен гораздо отчетливее, чем на палубе. Наполеон, к моему вящему раздражению, сидел сложа руки и делал вид, что сочиняет достойное обращение к британскому послу.
— Мы не утонем, доктор, я в это верю, — чинно кивнул он мне. — Мне хорошо знакомы колесные пароходы. У них плоское дно. Настоящие деревянные ящики — еще долго остаются на плаву после рокового удара. Знаете, я был в Крыму, на войне с Россией. Так вот, наш «Рошфор», к несчастью, сильно пострадал, схлопотал огромную пробоину, сделался совершенно беспомощным, тем не менее не пошел ко дну. В конце концов нашему собственному флоту пришлось его потопить, поскольку он весьма затруднял навигацию.
Нелегко спорить с особой королевских кровей, даже если у нее нет на голове короны. Я подумал, какие аргументы привел бы в подобной ситуации Холмс, но все без толку.
— Сэр, я должен спуститься в трюм и найти своего коллегу. В корпусе брешь, вода прибывает. Судно пока еще не затоплено по самую ватерлинию, но это скоро произойдет. Посмотрите, вся палуба затянута паром — значит кочегарное отделение уже под водой и топки погасли. Паровые двигатели не выдержали. Давления недостаточно, помпы не смогут работать, и пароход неизбежно утонет.
— Ваше величество, нужно уходить. Мы пытаемся сейчас спустить шлюпку. — Лейтенант Кейбелл выразился гораздо прямолинейнее меня.
— Они отправят лодки с того корабля, — взмахнул рукой принц. — Полагаю, их там достаточно. Не хочу, чтобы потом говорили, будто меня одного спасли, а остальных пассажиров бросили на милость стихии. Мы покинем судно достойно. Не желаю, чтоб видели, как я, спасая собственную шкуру, лезу вниз по борту. В такую погоду может случиться все, что угодно, не дай бог упасть в воду. Нет, пока я останусь здесь.
— Сэр, мне тоже кое-что известно о кораблях, — решил я пойти ва-банк, о чем впоследствии пожалел. — У нашего парохода значительный крен. Градус увеличивается постепенно, но в один прекрасный момент судно просто уйдет под воду, вы даже не успеете выйти из салона. А сейчас, что бы вы ни решили, мне нужно немедля спуститься вниз.
— Вы пойдете в трюм искать своего коллегу, доктор Ватсон?
— Да, и сию секунду, сэр. Здесь я уже ничем не смогу помочь. Прошу вас, послушайтесь совета лейтенанта Кейбелла.
— Если вы твердо решили идти, месье, — и Плон-Плон снова взмахнул рукой, словно веером, — постарайтесь отыскать там внизу, в отделении «Мессежьи Имперьял», мой сундук. Мне очень хотелось бы его вернуть. На нем указан адрес — моя резиденция на Ланкастер-гейт. На крышке изображена золотая корона. Охранники, полагаю, разбежались.
Генерал Буланже, не дожидаясь моего ответа, отстегнул от цепочки на поясе два ключа.
— Вот, месье, никакого особого разрешения вам не понадобится. У меня есть керосиновый фонарь, прошу, воспользуйтесь им и позаботьтесь о собственной безопасности.
Безопасность! Есть подходящее французское выражение «un mauvais quart d’heure», что означает «неприятная минута». Как раз такие минуты я и переживал, спускаясь в трюм по темному трапу. Пароход по-прежнему окутывал туман. Спасательные шлюпки с «Принцессы Генриетты» еще не подоспели, но пассажиры уже выбежали на палубу, внизу никого не осталось. Теперь там царила жуткая тишина, нарушаемая лишь плеском воды да приглушенными испуганными голосами, доносившимися сверху. Дорогу мне освещали тусклые керосиновые светильники, которые висели довольно высоко, а потому еще не погасли.
Хуже всего было зловоние, исходившее из затопленного трюма. Грязная вода быстро прибывала. Проход в кормовое машинное отделение уже по щиколотку заполнился ею. Свет моего фонаря отразился от мощных поршней, которые теперь неподвижно застыли. Послышался треск, и корабль накренился еще чуть-чуть. Всего лишь течение, просто волна ударила в борт. Где же Шерлок Холмс? В машинном отделении, располагавшемся под двигателями, тоже хозяйничало море. Миновав колесный кожух, я остановился возле развороченного корпуса. Отсюда можно выйти на платформу и спуститься в спасательную шлюпку — всего каких-то двенадцать или восемнадцать дюймов. Но лодки еще не подоспели.
