В центре комнаты стоял деревянный стол, окруженный мягкими стульями, а у стены находился длинный диван, на котором Полина сразу же устроилась с протяжным вздохом облегчения. Она вытирала мокрой салфеткой испачканные краской руки и одновременно готовила в уме «историю» для полицейских. По совету Майкла, Полина предупредила капитана Брикса, что будет молчать до тех пор, пока не встретится с мисс Симонс, главным юристом «VIP-life».
Салфеткой стереть краску с рук не удалось, нужны были мыло и вода, но Полина решила не обращать внимания на темные разводы, оставшиеся на коже. Выпила кофе, которым угостил ее полицейский, пересела на край дивана, откуда хорошо просматривался общий зал, и замерла в ожидании. Время тянулось медленно, и она не могла понять, сколько минут провела в этой комнате. Часов тут не было, мобильный у Полины отобрали, поэтому определить, который час, возможности не представлялось. Она оперлась о мягкую спинку и прикрыла глаза, вспоминая застывшую фигуру Нар, полуоткрытые мутные глаза и черное пятно крови на бархатистой обивке кресла. Было не страшно думать о ней, скорее неприятно. Особенное отвращение вызывало отверстие во лбу, маленькое, запекшееся по краям, и, глядя на него, появлялось тошнотворное желание посмотреть, что находится внутри головы.
Сейчас Полина начала сомневаться в правильности своего решения остаться в доме Нар и вызвать полицию, потом поняла, что это был единственный разумный выход из сложившейся ситуации. Если бы полицейские узнали, что она сбежала с места преступления, доказать непричастность к убийству было бы гораздо сложнее. Следующая мысль о Саркисе Абакяне заставила ее напрячься. В эту минуту ему уже наверняка сообщили о смерти дочери и кто обнаружил тело. Было страшно предположить, что сейчас творится у него в душе и какие действия он предпримет. Снова вспомнилась Нар, мальтийский крест у нее на запястье, ее холодная кожа, к которой Полина, не удержавшись, прикоснулась. После мысли плавно уплыли к Алексу, вернувшись в тот день, когда она надела подарок Стефана ему на шею.
Память заработала в полную мощность, посылая картинки из прошлого, о которых она совершенно забыла. Казалось бы, человек, ожидающий допроса, должен думать о предстоящей беседе и волноваться о своем будущем. Полина же вовсе не переживала, и полицейские, изредка поглядывавшие на нее, не понимали столь очевидного спокойствия. Чаще всего люди нервно расхаживали по комнате, испуганно таращились в зал, а эта дама сбросила туфли, удобно устроилась на диване, подтянув ноги к груди, и выглядела расслабленно-уснувшей. Выдержка ее восхищала, говорила о силе духа или невиновности.
Однако отсутствие напряжения было лишь видимым. Полина в деталях вспоминала о событиях, которые привели ее в участок. Все они очень тесно переплелись между собой, и сложно было выделить самое важное, ибо каждый момент ее жизни представлялся значительным. Полина вспомнила, как переехала к братьям в Лондон, свою встречу с Грегом, первым мужем, а после его похороны. Алекс тогда поддерживал ее за талию, а она жмурилась от слепивших глаза солнечных лучей. Сейчас, много лет спустя, сидя на диване в комнатке без окон, Полина думала о чистом и прозрачном голубом небе, на которое она смотрела после того, как Люк предложил выйти за него замуж. Она помнила его улыбку, теплые руки, обнимающие за плечи и, главное, ощущение покоя, накрывшего душу. То же чувство Полина испытывала, когда рядом находился Литвин. С ним было хорошо, тепло, волнения о будущем отступали, и все же его, как и всех остальных своих мужчин, Полина не любила. К своим любовникам, случайным и тем, кто задерживался в ее жизни на более длительный срок, она испытывала влечение и страсть, но быстро остывала. Часто глупо цеплялась за отношения лишь потому, что не привыкла быть одна. Действительно, события всегда складывались таким образом, что едва уходила одна «любовь», на смену являлась другая. Самым ярким примером этому был Люк, появившийся вскоре после того, как Полина стала вдовой. Несколько месяцев страстных свиданий, и вот она уже снова жена, которая слишком быстро начала тяготиться семейным положением. Люк стал супругом, но не смог завоевать ее сердце. Оно всегда было свободным, наверное, таким и останется. Впервые Полина задумалась над тем, способна ли она вообще испытывать любовь. Может, ее тело и душа созданы только для коротких романтических вспышек и не пригодны для глубоких чувств?
Тяжелое ощущение пустоты появилось внутри, впрочем, оно быстро исчезло, стоило подумать о маленькой девочке, которая когда-то с искренней нежностью обнимала ее, мечтала, чтобы Полина всегда была рядом. С горечью она осознала, что место в сердце, которое оставляла свободным для несуществующего идеального мужчины, уже давно заняла Нина, дочь Литвина, малышка с курчавыми волосами, пухлыми щеками и светящимися глазами. В суматохе и печали последних недель Полина забыла о ребенке, поисками которого занимался Заяц. Слезы обожгли щеки, а страх, что Нина действительно погибла с отцом, накрыл с такой силой, что потемнело в глазах. И все же в глубине души Полина чувствовала, что девочка жива, просто находится далеко, рядом с человеком, который украл ее.
Мысли окончательно спутались, снова вернулись к Нар и запаху ее парфюма, перед глазами промелькнули лица Люка и Литвина, потом в голове раздался тихий голос Романа. Шепот быстро вывел Полину из дремоты, в которую она начала впадать из-за усталости и долгого ожидания. О Сафонове в эту минуту Полина запретила себе думать. Слишком уж противоречивым было ее отношение к нему, рождало много эмоций в душе, которые сложно оказалось понять. Полина не знала, что чувствует к Роману, это раздражало, заставляло переживать и нервничать.
Сквозь стеклянную дверь она увидела, как в зал вошла Альма Симонс и ее команда – два аккуратно причесанных красавца в элегантных костюмах. Услуги этой троицы стоили необычайно дорого, но и проигрывали адвокаты крайне редко, как акулы кружили вокруг своих клиентов, отражая атаки любой сложности. На фоне своих ухоженных и подтянутых коллег Альма выглядела несколько нелепо. Низенькая и очень широкая, с густой копной волос, уложенных в высокую «башню», краснощекая, с большим подбородком – мисс Симонс мало была похожа на лучшего адвоката страны. Тем не менее вряд ли кто-либо мог соперничать с ней в мастерстве. О неказистой внешности быстро забывали, стоило этой дамочке начать говорить. Голос у нее был приятным и убаюкивающим, что неизменно вызывало доверие, чем она обычно и пользовалась.
Полина с интересом наблюдала за капитаном Бриксом, который что-то выговаривал Альме. Беседа шла явно на повышенных тонах, так как он излишне эмоционально жестикулировал, а подбородок Альмы, слушающей его тираду, был высокомерно вздернут. После Брикс протянул одному из адвокатов несколько листков бумаги, тот быстро просмотрел их и передал Альме. В этот момент в зал вошел Гарми, комиссар полиции. Лицо его показалось Полине злым и одновременно уставшим. Он тяжело дышал, постоянно прикладывал к губам скомканный платок, потом вытащил из кармана ингалятор для астматиков и, отвернувшись, сделал несколько глубоких вдохов. Наконец, Брикс взмахнул рукой, указав в сторону, где находилась Полина. Альма, вежливо кивнув ему и Гарми, быстро направилась к своему клиенту. В комнату вошла лишь она, коллеги ее остались с полицейскими, продолжив разговор.
