На них обращали внимание, оглядывались, улыбались.
– Я замужем, моего мужа зовут Лева, и я очень люблю его. Но я знаю, опять же из разговоров Тани, о том, как трудно найти натуру, натурщика, человека, который посидел бы некоторое время спокойно, пока его рисуют, поэтому я не отказываю вам. Времени у меня много, особенно в те часы, когда я гуляю с детьми вот здесь, в этом парке, поэтому вы можете каждый день приходить сюда со своими красками и писать мой портрет. Ну как, договорились? В дождь я, понятное дело, сижу дома. Я вообще не люблю дождь.
И были долгие часы в парке, когда Валентин, влюбленный по уши в молодую маму Геру, не помня себя от возбуждения, радости и любви, переносил красоту из живого мира на бумагу, картон, холст и даже наждачную бумагу. Десятки самых разных портретов, выполненных в разных стилях, разными средствами – акварелью, карандашом, углем, маслом, – заполняли его маленькую квартирку, которую он снимал неподалеку от художественного училища.
Был день, когда в парке появился муж Геры, симпатичный мужчина, блондин с голубыми глазами, Лев, с которым она его и познакомила.
– Это вы пишете портреты моей жены? – Глаза Льва блестели особым блеском, как у мужчины, уверенного в своей жене, в ее верности и в том, что весь мир принадлежит только им, их маленькой и прекрасной семье. – Ну-ну, молодой человек!
Он не видел в нем соперника, чем задевал Валентина, но не понимал этого. Да, он был слишком молод, выглядел совсем как мальчик, однако и в его жизни было немало побед над женщинами, немало сердец, которые он разбивал случайно, как разбивают драгоценные сосуды, просто нечаянно задев их и уронив.
Гера же была женщиной его мечты, недосягаемая, не принадлежащая ему, а оттого еще более желанная, при виде которой Валентин испытывал такие физические ощущения, граничащие с полуобморочным состоянием от невозможности освобождения, что иногда едва сдерживался, чтобы не сорвать с нее платье прямо там, в парке, под удивленными и возмущенными взглядами свидетелей его безумия.
Понимала ли Гера, что, позволяя так часто видеть себя, она дразнит его и причиняет ему боль? Конечно, нет. Она настолько привыкла и привязалась к нему, и в этой своей невинной дружбе заигралась в панибратство, что все чаще привлекала его к своей хозяйственной жизни, поручая ему присмотреть за детьми, купить лекарство, помочь открыть тугой новый замок в кладовой, починить душ, отвезти вещи на дачу, сопроводить ее на рынок за продуктами или даже почистить живую рыбу!
В семье привыкли к Валентину, Лева улыбался, когда заставал его дома, помогающего жене, как если бы наверняка знал, что Валя – евнух. И причина такого спокойствия (Валя понимал это с какой-то даже завистью, словно ему самому это было не дано!) крылась в твердом убеждении супругов, что в мире есть место обыкновенной, чистой дружбе между мужчиной и женщиной. Словно о таких понятиях, как ревность, предательство или измена, они пока еще не задумывались. То есть не настало еще то время…
Валентин же наглотался всего этого яда давно и много. Мать и отец изменяли друг другу и лгали, глядя в глаза. Папин родной брат Аркадий украл у них, просто забрал себе оформленную на него в силу особых обстоятельств новую отцовскую машину. Бабушка оставила завещание, где все оставила опять же этому Аркадию.
Первая любовь, девочка по имени Наташа, была застукана им ночью в пустой гулкой школе, где они прятались с самым близким другом Валентина, Егором. Фонарик, которым вооружился четырнадцатилетний Валя, проникнув в запертую школу через окно спортзала по наводке одного из одноклассников, полоснул по голым коленкам постанывающей на полу Натки… Двойное предательство, отравившее такие прежде ясные понятия, как дружба и даже любовь. Шли годы, и темный, душный шкаф в его душе, куда он складывал, как дохлых крыс, предательства и ложь, уже не закрывался…
Эта же семья жила как будто бы в другом мире, мире, который они создали сами и куда вот так запросто впустили совершенно чужого человека, молодого, по сути, мужчину, который, играя в чистую дружбу с Герой, на самом деле мысленно делал с ней все, что хотел, и в его смелых фантазиях она давно уже была его любовницей, наложницей, рабыней.
Однажды Валя, вернувшись с этюдов, приехал к Гере, и соседка, приятельница свекрови Геры, Дины Робертовны, доверительным шепотом поведала ему, что Гера пропала.
Валя, глядя на нее поверх букета полевых цветов, которые он собирал специально для своей возлюбленной за городом, где в течение нескольких часов делал наброски заброшенной мельницы, от потрясения не знал, как отреагировать на услышанное.
– Села в машину и уехала? И никто не знает, где она?
Поймать Дину Робертовну было делом трудным, поскольку Валентин не знал ее адреса. И где искать Геру, он тоже не знал и даже не предполагал. Круг ее знакомых был настолько узок, что ему оставалось лишь одно – расспросить о ней всех тех беззаботных мамаш, с которыми Гера проводила время, находясь с детьми в парке, на детских площадках рядом с домом или в бассейне, где Валей была проторена дорожка и где его все из ее окружения знали и помнили.
Задавая им вопросы о Гере, он понял, что никакие они Гере не подруги, а так, просто знакомые, которых объединяют лишь совместные прогулки или занятия с детьми. И что, кроме Валентина, у нее из друзей-то никого и нет! Да и сам Валя знал о ней немного. Что она родом из волжского городка Маркса, что из родителей в живых осталась только мать, которая проживает в Балаково.
Понятное дело, что Дина Робертовна все это время, что прошло со дня исчезновения Геры, тоже не сидела сложа руки, и они с Левой наверняка связались уже с матерью Геры, а может, и с какими-то возможными родственниками в Марксе.
Валентин не находил себе места, ломая голову над тем, куда могла подеваться Гера, та самая Гера, которая все то время, что он ее знал, была примерной матерью и очень честным и ответственным человеком. Однако она сама без всякого принуждения покинула семью и детей. Что за причина толкнула ее на этот странный поступок?
…Он мыл кисти, когда в дверь позвонили. Увидев на пороге Дину Робертовну, он был удивлен. Гора пришла к Магомету. Неужели она все-таки увидела в нем мужчину, раз пришла искать свою сноху сюда, к нему? Или просто надеется с его помощью вычислить ее новое местонахождение?
– Дина Робертовна?! Вот так неожиданность! Рад вас видеть! – встретил он ее, широко улыбаясь и чувствуя, как рот его сам растягивается в этой фальшивой улыбке.
Она была бледна, и видно было, что сильно нервничает.
– Проходите, пожалуйста. Извините, у меня здесь не убрано… – Он на ходу разгребал завалы из рулонов бумаги, подрамников, стульев, пропуская ее в кухню, где было более-менее свободно и не так сильно пахло скипидаром.
– Здравствуйте, Валентин. Как хорошо, что я застала вас дома. У меня к вам дело. Очень важное.
Он усадил ее в самое крепкое кресло возле окна, включил электрический чайник.
– Вы знаете, наверное, что Гера пропала, – произнесла она с трудом из-за сухости в горле.
