С этими словами он вышел из кабинета старшего лейтенанта и направился к полковнику Дремлюге.
«Значит, я не ошибся, – усмехнулся майор. – Мельников понял, что затея с инсценировкой не удалась, и поэтому скрылся. Видимо, он предполагал и такой поворот событий, раз заложил все свое имущество и подготовился к бегству».
Клотов задумался и прошел мимо кабинета начальника. В конце коридора он спохватился и вернулся.
К двери кабинета Дремлюги был прикреплен бумажный листок с жирной надписью «Всем стучать». Ниже этих слов кто-то легкомысленно подписал шариковой ручкой: «Кабинет доверия. Конфиденциальность гарантирую».
Майор постучал.
– Да! – прорычал с другой стороны Дремлюга.
Клотов приоткрыл дверь.
– Разрешите? – спросил он.
– Это ты, голубчик?! Где тебя черти носят? – вместо ответа выпалил полковник.
Клотов вошел в кабинет.
– Ну? – вопрошающе посмотрел Дремлюга на майора. – И где же ты был? Разве это я должен тебя искать, когда ты мне нужен?! Как ни спрошу: «Где Клотов?», слышу: «На задании». «На задании». Неужели трудно осведомить дежурного о месте своего месторасположения?!
– Виноват, товарищ полковник, – извинился майор.
Он не любил оправдываться и делал это с большой неохотой и в исключительных случаях.
– Что нового по убийству Агарова? – спросил Дремлюга.
– Я последних результатов не знаю. Убийством занимается Варенцов. Я – у него на подхвате.
– Не флиртуй! Ты не мальчик на побегушках, а майор милиции! Вам обоим поручено. А тебя спрашиваю, потому что Варенцова найти трудней, чем тебя.
– Так работаем.
– Если б работал, имел бы что-нибудь еще, кроме пустых отговорок. Если ты убежден, что смерть Агарова – умышленное убийство, то приложи к своим словам что-нибудь конкретное. Дай мне доказательство того, что вы энергично работаете. А то рассказываете про какие-то бутылки, про бармена. Я, признаться, ни черта не понимаю. Я в общепите ничего не смыслю.
– Нужно время, чтобы во всем разобраться. Варенцов уже исписал килограмм бумаги.
– Он не писатель, а следователь. Бумаги, конечно, дело хорошее. На них время не жалко. Но у Варенцова под подозрением добрый десяток человек. Я удивился, что меня нет в числе подозреваемых!
– Исправимся.
– Исправляйтесь! И побыстрее. Агарова сегодня хоронят, а мы ничем не можем успокоить его безутешную вдову.
– Мне кажется, она уже сама успокоилась.
Дремлюга осуждающе взглянул на майора.
– Не суди о людях по внешним проявлениям их поведения. Я тоже многим кажусь не тем, кто я есть, и подчас даже хуже, чем в реальном наличии.
Клотов понял смысл нравоучения, хотя полковник использовал для этого не самые подходящие слова.
– Ну а ты? Что можешь рассказать о покушении на Курганова? Тоже – одни слова?!
Майор осторожно и по обыкновению не очень конкретно доложил:
– Веду расследование. Склоняюсь к версии, что выстрелы не имеют отношения к смерти Агарова. Грешу на конкурентов. Они время от времени напоминали Курганову о себе.
– Склоняться мало, – недовольно заметил Дремлюга. – Ты мне факты вынь да доложь! К твоему сведению, это покушение привлекло внимание очень влиятельных людей.
Дремлюга почтительно понизил голос и указал пальцем в потолок.
– Чье? – удивился майор.
– Не твое дело. Но эти люди согласны, что покушение – вопрос отдельный, не связанный со смертью Агарова. Скажу больше, они думают, что стреляли не в Курганова, а в его гостя Егора Голованова.
«Мой выстрел наделал много шума, – подумал Клотов. – Он коснулся и чиновника Голованова. Судя по тому, как бурлит пресса и телевидение, ему здорово достанется».
– …Поэтому тщательно проработай версию о Голованове, – продолжал полковник. – И, наконец, предоставь мне рапорт о проделанной работе.
– Так ведь столько писанины.
– То, что ты называешь писаниной, на самом деле является отчетностью. Сколько раз вам талдычить?! Преступление наполовину раскрыто, если надлежащим образом запротоколировано и подшито в папку. А при теперешнем разгуле преступности раскрыть преступление наполовину – уже хорошо. Бери пример с Бубнова, у него всегда под рукой рапорт на два-три листа.
Полковник, чтобы держать оперативников в постоянном тонусе, частенько заставлял их писать рапорта о проделанной работе.
– Мне нужна твоя оперативность, – ворчал Дремлюга. – Если будем копаться, как козлы в молоке, то не получим надлежащего результата.
– Понимаю.
– Не один ты это понимаешь. Мы тоже не круглые дураки. Поэтому копай, как бобер, но что-нибудь обязательно найди.
– Постараюсь.
– Моя задача – тебя озадачить, а твоя – … ну, все остальное, – напомнил полковник.
Клотов сделал движение в сторону двери.
– Погоди. Расскажи об аварии на Шаморе. Мне эта катавасия с Кургановыми уже перестала нравиться.
– Машина жены Курганова упала с обрыва. У девушки, ее зовут Карина, перелом позвоночника, сломаны ребра и рука. Ольга Агарова пострадала несильно. Ее немножко подпалило огнем.
– Установили причину ДТП?
– Курганова не тормозила на повороте. Почему – пока неизвестно. Скорее всего – не работали тормоза, но доказать это сложно, потому что машина сгорела. Допросить Карину пока не удалось, она отказалась со мной встретиться.
– Отказалась?! А почему?
– Не знаю.
– Так надо заставить.
– Раз она не хочет со мной разговаривать, значит, и допрос мало что даст.
– Не самоустраняйся. За четыре дня – три эпизода, а вы с Варенцовым ничего не можете сказать, кроме предположений, – разочарованно и сердито произнес Дремлюга.
– Так и дела непростые. Это же не бытовая поножовщина, – слабо отпарировал майор.
– Не надо мне объяснять. Я не склеротик. Просто у меня сложилось впечатление, что вы увязли в догадках. Клотов! Я тебя прямо не узнаю. Где твое хваленое чутье? – полковник подозрительно посмотрел на майора. – Может быть, ты на самом деле уже во всем разобрался, но темнишь?! Я ведь тебя давно изучил. Молчишь. Молчишь. А потом как выдашь!
– Есть догадки.
– Опять ты со своими догадками! Так быстрей их проверь и доложи.
– Слушаюсь.
– Я на тебя рассчитываю. Утром я был в прокуратуре, и Варенцов меня просто расстроил. Стал рассказывать про какие-то апельсины. Я прямо пригрустил, то есть зауныл…
– Приуныли, – подсказал майор.
– Вот именно. Ладно. Иди работай.
