— Быстро, все трое, вниз, — приказала им я.
Мне пришла в голову мысль использовать их в качестве грубой физической силы, чтобы взломать дверь нижнего этажа. И я оглядывала помещение в поисках лома или чего-нибудь наподобие.
Не знаю, что они подумали, но один из них — я заметила это боковым зрением — попытался незаметно что-то достать из ящика стола.
Сначала я сбила его с ног и только после этого поинтересовалась, что же это был за предмет.
Совесть могла меня не мучить — это был пистолет Макарова. И только внезапность нашего появления не позволила персоналу оказать нам более серьезного сопротивления.
Пошарив по другим ящикам, я обнаружила еще два пистолета и несколько коробок с патронами. Этого арсенала вполне хватило бы, чтобы сделать лабораторию практически неприступной. И только то, что они не сумели им воспользоваться, — сильно облегчило нам задачу.
Хозяева клиники сэкономили на охране, став жертвами довольно распространенного заблуждения, что достаточно приобрести «крутую пушку», чтобы превратиться в супермена.
Супермен — он и без пушки супермен, а любое, самое совершенное оружие может быть эффективным только в руках профессионала и требует постоянной тренировки.
А судя по искаженным страхом розовым физиономиям, этим «суперменам» не помогли бы и пистолеты, случись нам встретиться в «честном бою».
Пришлось их запереть в той самой кладовке, в которой мы с Сергеем Анатольевичем пережидали взрыв. На всякий случай я на прощанье сообщила им, что подвесила на дверь гранату, которая взорвется, если они попытаются выйти.
Думаю, что это отбило у них всякое желание обрести «сладкую свободу».
Пока все складывалось как нельзя лучше, и настроение у меня резко пошло в гору.
Но пора было выяснить, чем занимается ведьма.
Теперь мы уже вдвоем спустились к очередной запертой двери.
Количество запертых дверей в этот день превзошло всякую меру. Боюсь, они еще долго будут преследовать меня после этого в страшных снах.
Некоторое время не было слышно ни звука, и я уже начала подозревать, что ведьма перехитрила меня, выбравшись из подвала через какой-нибудь запасной выход.
Но в этот самый момент почувствовала, что запахло жареным. Причем в самом прямом смысле этого слова.
А немного погодя — из-под двери показалась тоненькая струйка дыма.
Мне это сразу не понравилось, тем более что ни одной мало-мальски правдоподобной версии происходящего не приходило мне в голову.
И самое неприятное — я почувствовала себя в этой ситуации беспомощной.
Можно было бы сходить в свой номер за новой порцией взрывчатки, но теперь я не решалась покинуть лабораторию или оставить здесь одного Сергея Анатольевича.
Именно потому, что не знала, что происходит за дверью и чего можно ожидать в следующий момент.
— Что она там затеяла? — с тревогой спросил он меня.
Было заметно, что чутье и ему подсказывает недоброе, а у меня уже была возможность убедиться, что интуиция этого человека никогда не обманывает.
— Не знаю, — честно ответила я.
В этот момент я вспомнила детский плач, и у меня потемнело в глазах от ужаса.
— Сейчас я приду, — крикнула я, сунула Сергею Анатольевичу пистолет и кинулась вверх по лестнице. — Если что — пристрелите ее, как бешеную собаку, — гаркнула я во весь голос, так что если эта тварь к тому времени еще что-нибудь слышала, то до нее дошел смысл этих слов.
* * *
Можете себе представить, с какой скоростью я бежала туда и особенно обратно. Я взяла всю имеющуюся в моем распоряжении взрывчатку, хотя ее с лихвой хватило бы на десяток таких дверей.
Ни одна собака не попалась мне по дороге, да, судя по всему, кроме Владимира Егоровича, встретить я никого и не могла. А он честно отрабатывал свои деньги и проводил на стройке весь световой день, лишь изредка позволяя себе расслабиться.
Когда я вернулась к пресловутой двери, меня поразило лицо Сергея Анатольевича.
Оно словно закаменело. И первые слова, что он сказал мне, были ему под стать:
— Не знаю, что она с ними делает, но кричат они страшно.
Я не стала выяснять, кого он имел в виду под словом «они». Видимо, потому, что боялась услышать ответ.
Вместо этого я стала доставать из карманов взрывчатку и крепить ее в наиболее уязвимых, с моей точки зрения, местах.
И тут я сама услышала эти вопли. Я не поняла, кому они принадлежали, но волосы встали у меня дыбом.
Живое существо кричит так в единственном случае — если умирает мучительной смертью.
— Опять, — почти простонал Сергей Анатольевич, и это подстегнуло меня.
Все эмоции я отложила на потом, а пока мои руки работали как автомат, и мысли были ясные.
Все было готово, оставалось только отойти в безопасное место и нажать на кнопку.
Но в этот момент произошло невероятное — дверь открылась и на ее пороге стояла Зинаида Алексеевна с обезображенным истерическим хохотом лицом.
За ее спиной полыхало пламя.
Пожалуй, ничего страшнее я в этот день не видела, хотя старалась не думать об обитателях этого кошмарного «зоопарка», вызывавших в моей памяти один из самых черных романов Уэллса.
Но Уэллс, воспитанный в доброй старой Англии, да еще в благополучном девятнадцатом веке, до такого додуматься просто не мог.
Доктор Моро экспериментировал с животными. К этому мы давно привыкли и не считаем за грех.
Тут же в качестве подопытных животных использовали людей. И проделывали с ними такое, во что отказался бы верить гениальный фантаст.
Перед нами была совершенно ненормальная женщина, да и может ли нормальный человек заниматься подобными вещами?
С взлохмаченными космами, с губами, то ли разбитыми, то ли искусанными в кровь, и дико вытаращенными глазами, она кривлялась, показывая длинным узловатым пальцем себе за спину.
— Ну что же вы не заходите? — смеялась она. — Добро пожаловать, гости дорогие. Только опоздали вы. Самое интересное уже закончилось…
Отшвырнув ее в сторону, я забежала внутрь большой просторной комнаты и чуть не задохнулась от дыма.
Горело все. Стены, пол и потолок. Видимо, все кругом было облито какой-то горючей жидкостью. Но это был не бензин.
Запах был резкий, незнакомый.
Сквозь дым и огонь очень трудно было что — то рассмотреть, но все-таки я успела увидеть столько, чтобы лишиться сна на долгие месяцы.
Это были ясли. Или инкубатор…
Я не знаю, каким словом это назвать, но больше всего это напоминало палату для новорожденных в роддоме.
