Книга Браззавиль-бич, страница 58. Автор книги Уильям Бойд

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Браззавиль-бич»

Cтраница 58

— Множество Клиавотера, — произнесла она. И увидела: слова ее попали в точку.

Он улыбнулся, на мгновение обрадовавшись, потом скромно потупился.

— Если бы так, — сказал он негромко. — Ох, если бы.

Когда он поднял глаза, Хоуп секунду или две читала в них боль неутоленного честолюбия.

— Только не загоняй себя, Джонни, — сказала она. — Ты же знаешь, мне это не важно. Я буду рада и треугольнику Клиавотера, и кривой Клиавотера, и даже половинке теоремы. — Но она увидела, что эти слова его вдохновили.

Он скрестил пальцы, чтобы не сглазить, потряс ими у нее перед носом.

— Не беспокойся, — сказал он задыхающимся от торжества голосом. — Цель почти достигнута. Самая главная. Множество Клиавотера.


Она вернулась в Неп успокоенная, с легкой душой. К своему удивлению, она обнаружила, что может думать об его интрижке с Дженни объективно, почти безучастно. Его неверность ее больше не волновала. Он был слишком незаурядным человеком, он жил и общался с людьми, повинуясь странным, отнюдь не мирским побуждениям. Даже его измена, понимала она, подпадает под другую категорию, нежели предательства обычных людей. Но потом спросила, честна ли она с собой, не водит ли себя за нос, не пытается ли обмануть, и решила, что, объективно говоря, несправедливой к нему она не была.

В этом новом настроении она пробыла несколько дней. Все данные по живым изгородям вернулись от машинистки, испещренные исправлениями государственные карты отправили картографам. Это на редкость внушительная и скрупулезная работа, с застенчивой интонацией сказал ей Мунро. Она с удовольствием приняла похвалу: он был прав. Она исследовала и классифицировала 475 живых изгородей. Из них 122 были отнесены к первому уровню, то есть являлись древними посадками, имеющими существенное экологическое значение и подлежащими консервации и защите. Ее работа по лесистым участкам близилась к концу. Мунро просил ее остаться, чтобы произвести экологическую классификацию заливных лугов, отдельных холмов и вересковых пустошей. Работа предположительно должна была занять все следующее лето. Она сказала, что ей нужно время на размышление.

Но она обнаружила, что попытка обдумать планы на будущее повлекла за собой состояние легкой депрессии, которую никак не удавалось стряхнуть, напротив, она все усиливалась. Она сказала себе, что это результат завершения одной работы и необходимости подыскивать другую, но дни шли, настроение не улучшалось, и она поняла, что причины ее тревоги лежат глубже.

Она позвонила Богдану Левковичу и спросила его, как Джон. Богдан сообщил, что, сколько он может судить, Джон в очень хорошей форме, много работает, вполне жизнерадостен и общителен. Джон позвонил через день и спросил, нельзя ли ему приехать в Неп на выходные. Хоуп сразу же сказала: «Нет», придумала какой-то предлог. Сперва она почувствовала себя виноватой, потом в ней поднялось раздражение. Он же прекрасно знал, что в коттедже всего одна спальня и одна кровать, так где он рассчитывал спать? С ней, что ли? Если так, какой был смысл объявлять, что они разошлись? Не для того же, чтобы потом встречаться и заниматься любовью на выходных.

Этот звонок и вызванное им раздражение побудили ее открытыми глазами взглянуть на их брак, подвергнуть его дальнейшему анализу. Был ли Джон неисправим или просто сбился с пути? Переменится ли он когда-нибудь? Правильно ли она поступает? И она думала о своем замужестве, о Джоне, о себе, бродя по скотопрогонным дорогам и тропинкам между изгородями, от одного мокрого перелеска к другому, одинокая и насупившаяся, погруженная в невеселые мысли, от которых ее отвлекали только ее измерения, классифицирование и мечты об огромных количествах вкусной горячей пищи.

Она прошла через ферму Блекнолл. Ей не встретилось никого, кроме мокрого грязного колли, который бежал рысцой, стараясь не угодить в бурые лужи, и едва повел на нее глазом. Пронзительный воющий визг дрели, врезающейся в металл, донесся из асбестового сарая. Как странно, вдруг и неизвестно с чего подумала она, ей теперь совсем не нужен секс. Они с Джоном занимались любовью много недель назад, а ей все еще ничего не надо.

Отпирая коттедж и переодеваясь в сухую одежду, она продолжала размышлять об этом феномене. Она поставила чайник на полку в печи Райбурна — и рассеянно спросила себя, не значило ли такое безразличие, что она по природе своей холостячка. Возможно, это просто ранний симптом? С Мередит, как она утверждала, случилось то же самое. Разница лишь в том, что ее это нисколько не тревожило. Напротив, она почти ликовала: если тебе вполне хватает собственного общества, заявляла она, это редкое и подлинное достижение. Любую потребность — эмоциональную, интеллектуальную, физическую — можно удовлетворить в одиночку, с толком и с удовольствием, если человек правильно организовал свою психику. Благословенная самодостаточность — так определила она это состояние.

Хоуп вспомнила, как последний раз ночевала у Мередит после злополучного Ральфова семидесятилетия. На следующий день она во всех подробностях рассмотрела утренний ритуал подруги. Сначала ленивое дефиле из спальни в кухню около девяти утра, в ночной рубашке и в халате. Приемник настраивается на волну «Радио-3», малая громкость. Свежевыжатый сок трех апельсинов выпивается из стакана с кубиками льда прямо у раковины. Затем следует перемещение за кухонный стол: горячий кофейник, два коричневых тоста, лимонный джем и пачка сигарет. Беседа не предусмотрена. Газета «Дейли Телеграф» бегло просматривается и раскрывается на кроссворде. И Мередит сидит, пьет кофе, курит и сражается с кроссвордом, пока либо она не одолеет его, либо он ее, период выяснения — около получаса.

Хоуп смотрела, как она склоняется над газетой, сигарета — у правого уха, дым загогулинами поднимается к потолку, лицо освещено полуулыбкой или нахмурено, в зависимости от того, как продвигаются дела с кроссвордом. Она словно взбадривала клетки головного мозга, готовя их к дневной работе, подобно тому, как атлет разминается перед состязанием. Это был ритуал — святая святых — как выражалась Мередит, лучшее время дня.

Хоуп спрашивала себя, может она стать такой или нет? Или, в каком-то смысле, уже стала? Доступно ли ей состояние полной поглощенности собой, продолжающееся день за днем, месяц за месяцем? А если и да, то хочет ли она этого? Она вспомнила, как Мередит предупреждала ее однажды о вносящем смуту в жизнь душевном недуге, который именовала Каиновой печатью интеллекта. Не было ли у этой болезни оборотной стороны, побочного компенсирующего эффекта: способности радоваться одиночеству?

Хоуп измельчила морковку и лук, приготовила остальные ингредиенты для внушительной порции тушеного мяса. Поставила его на полку в Райбурне, дожидаясь, пока оно будет готово, открыла бутылку бордо и включила музыку. Она уселась у огня с бокалом вина и с книгой, за чтением романа выкурила сигарету. Пока все идет хорошо, подумала она. Грех жаловаться.

Зазвонил телефон.

Это был Богдан Левкович.

— Что-то не так? — спросила она.

— Боюсь, что да. С Джоном. Он болен.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация