— Отцу там… нехорошо, — пробормотал Лоример с отрыжкой. Потом икнул и закашлялся. Крепкое пойло.
— Все будет в порядке.
— Да у него конституция яка, — поддакнул Бизли и зачем-то довольно больно ущипнул Лоримера за предплечье. — Эй, Майло, рад тебя видеть.
— Как идут дела? — спросил Лоример.
— Хреново, — ответил Слободан, и лицо у него вытянулось. — Помнишь старого Ника и молодого Ника?
Отец и сын, водители из «Би-энд-Би».
— Да, а что?
— Их сцапали.
— За что?
— Торговали наркотиками возле станции «Эрлз-Корт». Оказалось, у них дома, в Танбридже, целое поле марихуаны. Полтора акра.
— И вот, — проговорил Бизли с отвращением, — мы лишились двух водил. Не хотелось бы, честно говоря, чтобы мои следы обнаружили у дома старикана Ника. Так и свихнуться недолго — правда, Лобби?
Лобби яростно закивал — еще бы, свихнешься тут.
И тут в уме Лоримера начала смутно вырисовываться одна мысль — опасная мысль, пивная мысль.
— Послушай, Фил, — начал он. — Тут один парень меня очень достает. Понимаешь, если б я захотел его припугнуть, как ты думаешь, ты бы не мог ему шепнуть словечко-другое на ухо?
— Хочешь разобраться с ним?
— Просто предупредить.
— Ладно, мы ведь тебе обязаны, — правда, Лобби?
— А что он тебе сделал? — спросил Слободан с искренним любопытством.
— Поджег мою машину паяльной лампой.
— Сто лет такого не видел, — удивился Бизли. — Это ж уйму времени отнимает.
— А на чем он ездит? — спросил Слободан.
— На «БМВ». Большой, новая модель.
— Я понял, о чем ты думаешь, Лобби, — сказал Бизли, по-настоящему воодушевившись. — Око за око, тачку за тачку. — Он доверительно склонился к Лоримеру. — Мы с Лобби подкатим к этому парню, лады? У нас есть парочка здоровенных дрынов — трах, бах, — и нас уже след простыл, а «БМВ» серьезно попортили личико. Справимся?
— Легко, — согласился Слободан. — Скажи только — когда, шеф.
Лоример пообещал и записал приметы Ринтаула, чувствуя легкую тревогу при мысли о том, что он затевает, но успокаивая себя тем, что это действие — чистая предосторожность с его стороны и что он только следует указаниям Хогга. «Устраивай „смазку“ сам», — так заявил ему Хогг. Раз уж Ринтаул начал эту глупую игру, то теперь пусть имеет дело с Бизли и Блоком — крепкими ребятами со здоровенными дрынами.
Он отхлебнул еще немного пузырящегося «спихока», чувствуя, что алкоголь почти мгновенно разливается по жилам. Потом поставил кружку на стол, пожал на прощанье руки брату и Бизли, кивнул Кеву и осторожными шагами выбрался из этой жуткой пивнушки. Проходя мимо покрытого пятнами зеркала у двери, он увидел отражение Фила Бизли, жадно допивающего его недопитый лагер.
Небо окрасилось в иссиня-багровый цвет, воздух кололся льдистыми кристалликами. Лоример зашагал к своей обугленной машине, сбросив с плеч меланхоличную тяжесть «Кларенса», как ненужный рюкзак.
* * *
К несчастью, место для стоянки Лоример нашел только рядом с Марлобовым цветочным ларьком.
— Это что же за машина такая? — спросил Марлоб. Его лоток слепил глаза разноцветно-пестрой массой гвоздик.
— Ее подожгли. Думаю, вандалы.
— Я бы их кастрировал, — с чувством сказал Марлоб. — Сперва бы кастрировал, а потом поотрубал бы правые руки. После этого не вандальничали бы так. Не хотите букетик белых гвоздик?
Отвращение Лоримера к гвоздикам еще не прошло, поэтому он купил букет из десяти нарциссов с плотными, еще не раскрывшимися бутонами, почему-то чудовищно дорогой.
— Там двое парней в «роллере» сидят возле вашего дома. Уже несколько часов ждут.
Это был не «роллер», а «мазерати-даймлер», или «роллс-бентли», или «бентли-даймлер» — один из тех роскошных гибридов, сходящих с конвейера в ограниченном количестве, что обходятся владельцу не меньше чем в 200 тысяч фунтов. Наверняка это был самый дорогой личный автомобиль, какой только парковался когда-либо на гудронированном покрытии Люпус-Крезнт. За баранкой сидел толстяк Терри, фактотум — мальчик на побегушках, мажордом Дэвида Уоттса.
— Привет, — поздоровался Терри, как всегда весело. — Дэвид хотел бы с вами переговорить.
Тонированное заднее окно бесшумно опустилось, и за ним показался Дэвид Уоттс в спортивном костюме «вулвергемптон-уондерерс», сидевший на кремовом сиденье телячьей кожи.
— Можно с вами словом перемолвиться?
— Может, тогда подниметесь ко мне?
Войдя в квартиру Лоримера, Уоттс застыл как вкопанный и начал озираться, будто попал на выставку в Музее Человечества.
— Извините за беспорядок, — сказал Лоример, подбирая алюминиевые миски, сгребая в охапку брошенные рубашку и трусы. — У меня тут друг гостит. — Он затолкал в мусорное ведро миски, рубашку, трусы и нарциссы (какая теперь разница?). На полу перед плитой чернело какое-то засохшее пятно.
— Милая вещица, — заметил Уоттс, показывая на шлем. — Настоящий?
— Ему около трех тысяч лет, он древнегреческий. Хотите, я задерну шторы?
На Уоттсе были черные очки.
— Нет, спасибо. Да у вас тут целая куча компактов. Не так много, как у меня, конечно, но все равно очень много.
— Извините, я с вами до сих пор не связывался, но там все еще ведется консультация…
— Да вы не беспокойтесь об этой страховой фигне. Не торопитесь. Нет, я насчет той группы, которую вы упоминали, — Ачимоты. «Сущая Ачимота».
— Кваме Акинлейе и его «Achimota Rhythm Boys».
— Точно. Вы верите в серендипье, мистер Блэк?
— Не очень. — По правде говоря, он верил во что-то противоположное, как бы оно ни называлось.
— Это ведь самая мощная сила в жизни человека. В моей, например. Мне нужно обязательно отыскать тот диск, о котором вы говорили. Эту «Сущую Ачимоту». Я знаю — это будет для меня очень важно.
— Это импортный диск. Обычно я заказываю их по почте. Есть еще один магазин в Кэмдене…
Из спальни вышла Ирина. На ней была одна из рубашек Лоримера.
— Привет, Лоример, — поздоровалась она и прошла на кухню.
— Я тут не мешаю, нет? — вежливо поинтересовался Уоттс.
— Что? Нет. Гм. Я только…
— У этой девушки — самые белые ноги, какие я только видел в своей жизни. Могу я каким-то образом купить у вас этот диск? Назовите свою цену. Ну, двести фунтов.
— Я могу вам его одолжить. — Лоример услышал, как на кухне открываются и закрываются дверцы шкафа.
— Одолжить? — переспросил Уоттс, как будто такая мысль никогда не приходила ему в голову.
