Вена хоть поменьше, думал он, покомпактнее, — ее можно исходить пешком всю целиком. Они с Флавией будут прохаживаться, держась за руки, от Штефанс-платц до Шенлатернгассе, сходят в Оперу, увидят картины Климта и Шиле; а может, отправятся на теплоходную прогулку по Дунаю, полюбуются искусно подстриженными деревьями в Аугартене. Могут остаться там подольше, а могут съездить вместе еще куда-нибудь, сладко мечтал он. Только бы оказаться там — и тогда все сделается возможным, все что угодно.
Подумал он и о других маршрутах, начавшихся сегодня утром: его десять писем отправились из почтового ящика в сортировочный отдел, а оттуда последовали каждое своим путем, каждое по своему адресу. А что произойдет потом? Ничего? Пробежит легкая рябь пререканий? Разразится небольшой скандальчик? А потом — закрутятся дела, кто-то шепнет словечко на ухо важным персонам и все забудется?..
Он не был в этом до конца уверен. Если бы он ничего не сделал, то ничего бы и не произошло, Лоример это понимал. А если — или когда — он возвратился бы год спустя (как ему с дружеским видом советовали), чтобы попроситься на старое место, — то и тогда ничего бы не произошло. Влиятельные лица изобразили бы грустные улыбки сожаления, развели руками, пожали плечами в знак бессилия. Времена изменились, Лоример, все теперь иначе, очень жаль, всякие перестановки, новые приоритеты, тогда — одно дело, сейчас — совсем другое…
Они отсекли, отрезали его от себя, и теперь он уплывал по течению, как они и хотели, — но пока что уплыл недостаточно далеко, чтобы на него вновь не указал гневный обвиняющий перст, случись в этом такая необходимость. А потом, когда пройдет больше времени и чья-то короткая память станет еще короче, они сделаются еще более довольными и расслабленными. «В нашем мире грязь ни к кому не липнет», — заметил тогда сэр Саймон — благодушно, но и хитро. Лоримеру можно было скрыться за видимым для них горизонтом: с глаз долой — наверняка из сердца вон.
Знал он и то, что его власть над ними ограниченна и весьма недолговечна. Свидетельством тому служил тот факт, что ему удалось заставить Хогга позвонить миссис Вернон, а «наказанием» стало увольнение. У него еще имелась собственная система рычагов, однако она очень быстро сделается бесполезной. Значит, именно сейчас пора нанести удар: он сложил «два и два» и додумался до своей версии «четырех», как и предполагал Дирк ван Меер. Но они-то думали, что разделались с ним, заткнули ему рот лживыми посулами, и надеялись, что сейчас он спокойно удаляется от их мира, соблазнившись химерической надеждой когда-нибудь вновь вернуться в клуб для избранных. Однако он отнюдь не так простодушен, и вовсе они с ним не разделались — нет, не успели. И теперь пришло время посмотреть — а вдруг к кому-нибудь грязь все-таки прилипнет; может быть, ему и удастся обмануть все их ожидания.
Когда такси неслось по приподнятому участку шоссе М-4, взгляд Лоримера вдруг упал на новый рекламный щит: по огромному белому полю выведено черными прописными буквами, имитирующими детский почерк: «СУЩАЯ АЧИМОТА». Дэвид Уоттс не терял времени даром — он уже оповещает мир о грядущем пришествии «Сущей Ачимоты». Так, значит, вскоре случится «Сущая Ачимота». И вдруг Лоримеру почудилось, что наконец-то «Сущая Ачимота» начала действовать и в его жизни.
* * *
Он купил билет авиакомпании «Эр-Острия» до Вены и прошел паспортный контроль. Он принялся выискивать Флавию в толпе, наводнявшей магазинчики терминала 3, но ее нигде не было видно. Минут пять он прождал у выхода из женского туалета, но она так и не показалась, и он уже начал слегка дрожать от волнения. Конечно, здесь полно народу — сотни людей, — и затеряться легко. А потом ему в голову пришла незваная мысль: что, если это ее очередная сумасбродная выходка? Импровизация, розыгрыш? Весь этот номер с «Отелло» в Вене? Или завуалированное предостережение? Да нет, не может быть. Разве могла Флавия… Только не теперь. Ему вспомнилась прошлая ночь, и он прогнал все сомнения. А потом уверенным шагом направился к столу информации.
— Простите, вы не могли бы вызвать мою подругу — Флавию Малинверно. Она где-то здесь, а я никак ее не найду. Флавия Малинверно.
— Конечно, сэр. А вы — мистер?..
— Я… — Он умолк, быстро соображая. — Просто скажите, что Майло здесь. Скажите, что ее ждет Майло.
Он слышал, как его новое имя — его старое имя — раздается эхом в ярких сувенирных лавочках и барах, в кафетериях и закусочных. Он знал: она услышит его и придет; он даже видел ее мысленным взором — видел, как она вскидывает голову, оторвавшись от своего занятия, улыбается и идет своей легкой походкой на длинных ногах, пробираясь к нему сквозь толпу. На свету ее волосы переливаются радужным сияньем, ее улыбка делается шире, живые глаза блестят, и она летит сквозь подвижную, расступающуюся толпу к нему — Майло.
