Я уперлась в этот костюм изо всех сил. Я думала категориями костюмов, выражалась костюмированными словами в стиле «а-ля костюм»… пока не провалилась в черную костюмную бездну.
* * *
— Чье задание вы выполняете?
— Костюмы — это очень опасно.
* * *
— Вы отправляли файл со своего компьютера?
— Здесь нет ничего про компьютерные костюмы — почему?!
* * *
— Сообщите мне коды для дешифровки файла.
— Коды поищите в костюме… Красивый такой.
* * *
— Истинный адресат файла — в Италии?
— Италия? О! Итальянские костюмы — это шик!
* * *
— Назовите мне адресата, для которого вы отправили кодированное сообщение через Интернет.
— Хочу итальянский кодированный костюм! Костюмы раскраивают по компьютерной технологии. Каждая выкройка имеет свой адрес в Интернете! Адресат — это выкройка!
* * *
— Я повторяю вопрос…
— Коды, адресаты, героин, пишущий статьи — все это заляпано кровью. Хи-хи… и соплями.
* * *
— Это бесполезно.
— Давайте попробуем 211-й!
— Надо подождать. Давление упало… Это слишком сильный препарат. Мы и так… нарушили…
— Шеф сказал, раз скополамин не пошел, вводите 211-й… Она уже реагирует. Глянь, как зрачок пошел!
— Рано еще.
— Шеф не может ждать. До завтра он должен знать. А уже половина десятого!
«Половина десятого — это утра? Нет, утро будет позже. Сейчас должен быть вечер».
— Она уже очухалась — вон, моргает! Максимова!.. Вы меня слышите?
— Главное… чтобы… костюмчик… сидел, — хрипло выдавила я и облизнула губы. Они были сухие, сморщенные и покрытые плотным налетом.
— Давайте 211-й! — потребовал следователь.
— Как знаете, но гарантий — никаких! И вот здесь мне распишитесь…
— Вы колите, остальное я сделаю. Где расписаться?
* * *
…Хафиз стоял передо мной со скрещенными на груди руками. Он очень плохо умер. Ноги были обожжены до углей, а наполовину снятый скальп свисал со лба, закрывая глаза. Но он все равно видел меня. Он шамкал губами, словно хотел что-то сказать, но слов не было слышно.
Рядом с Хафизом проплыла горничная. Ее тело было словно лишено костей — так плавно, так безмятежно она проплыла, оставляя в пространстве за собой «хвост» из маленьких кусочков кожи и мяса.
Рядом со мной появились два солдата-таджика, убитые ОМОНом, они хотели вернуть Мусе товар. Один спросил меня что-то, и я поняла, что он спрашивал, не та ли я женщина, что привела к ним убийц. «Да, — закивал головой второй солдат, — это она. Я узнал».
Совсем рядом прошел тарасовский солдатик с аэродрома, но он даже не оглянулся.
«Эй, — позвала его я. — Я не знала, что тебя тоже убили!» — но своего голоса не услышала.
И вдруг из темноты возникла дежурная по этажу. Она расставила изрезанные осколками зеркала полные руки в стороны, перегораживая мне дорогу, и закричала: «Пропуск! У нее нет пропуска!»
И сразу же все покойники встрепенулись так, словно у них отнимали самое дорогое.
«Это нечестно! — заплакал Хафиз, утирая лохмотьями кожи лоб. — Я так хотел услышать правду! А теперь она ничего не скажет!»
* * *
— Она ничего не скажет.
— Вообще?
— Ну, почему? Просто вы же торопитесь… А с ней нужно больше времени — гораздо больше.
Они замолчали.
— Почему это не получилось?
— Я не знаю. Такое бывает в пятнадцати сотых процента… Скополамин мог помешать… шок… сотрясение мозга… я не знаю. Пожалуй, самое вероятное — шок и сотрясение…
— Она сможет встать?
— Сейчас — нет.
— А когда сможет?
* * *
— Поднимите ее. Вы проводили допрос?
— Я — анестезиолог, следователь — вот.
— Я вижу! Вы кололи, я спрашиваю?
— Я делал инъекции препаратов.
— Ну так сделайте еще! Мне нужно, чтобы она пошла! Чтоб ее можно было допрашивать! Понятно? До-пра-ши-вать!
* * *
Меня тащили по коридору. Ноги заплетались, я потеряла туфлю, и тогда одна из «горилл» вернулась за ней.
— Меня тошнит… Где туалет? — выпрямилась я.
— Эй, ее тошнит! — «Горилла» поворачивался вместе со мной из стороны в сторону, не зная, что делать.
— Ну так тащи ее в сортир! Где тут бабский?
— А че мне в бабском делать?
— А че ей — в мужском?
Меня вырвало какой-то слизью, и «гориллы» подхватили меня и потащили подальше от «места преступления».
Ближе к кабинету Шкуропатова мне стало легче — начал действовать укол, сделанный напоследок анестезиологом. Я попыталась отпихнуть конвойных, но они не поняли, и мне пришлось объяснить.
— Зеркало, — прохрипела я. — Мне нужно зеркало.
Конвойные подвели меня к зеркалу.
«Мешки под глазами — плохо. Почки перегружены этой дрянью. Ладно, не на свидание иду…»
Когда меня ввели в кабинет, там сидели все те же персонажи: Шкуропатов и Камышин. Я отметила их усталый вид, тоже — мешки, тоже — серая кожа…
— Знаете, Юлия Сергеевна, я думаю, вас просто подставили… — Шкуропатов вздохнул. — Заметьте, я не стал настаивать на том, чтобы вы назвали мне, на кого работаете, хотя… мог. Не это важно.
— А что важно? — хриплым чужим голосом спросила я.
— Судя по общему пафосу статьи, вы очень озабочены победой закона и справедливости… Но… поймите, Юленька, одно: поступать так, как поступили вы, незаконно и несправедливо! Я не склонен верить, что вся эта история — ваша задумка от начала до конца, уж извините, масштаб не тот. И я знаю, что тот, кто пользуется вами таким непорядочным образом, просто не может служить справедливости…
«Это уже интереснее», — усмехнулась я про себя.
— Зря вы усмехаетесь… — заметил мою реакцию Шкуропатов. — Это закон систем. Средства определяют цель. Я старый опытный чекист, мне не стыдно ни за один прожитый мною день, у меня две ученые степени, и будь у меня хоть немного больше времени…
Он запнулся. «Господи, — подумала я. — Как он мне напоминает наркоторговца Хафиза с его высокопарным и таким же лицемерным словоблудием!»
— Я проверил все картотеки, — вас нет ни в одной. Если только вы не работаете на самого… но для этого вы слишком молоды и неопытны… Может, на Исмаила?
