Со смертельной обидой на лице Дмитрий Иванович выхватил с дивана отрез материи, сложенный в несколько раз, и бережно переложил его на стол, где и без того все было завалено различными вещами. Здесь были и какие-то старинные иконы, и шкатулки, и статуэтки, стопки пожелтевших писем и открыток, наверное, столь же ценных, как гобелен. Сначала я подумала, что если старика так волнуют эти вещи, то почему бы их не убрать, например, в шкаф, чтобы на них никто не сел. Однако, оглядевшись, поняла, что все шкафы и сундуки уже забиты под завязку, поэтому остальное, что не влезло, просто навалено кучами вокруг.
— Видите, вырастил на свою голову, — указал он на Антона, вновь опускаясь в кресло.
— Бать, да ладно тебе! Не позорь перед людьми, — недовольно воскликнул Антон.
— А вот и чай! — радостно объявила Валерия Евгеньевна, входя в комнату с подносом, на котором стоял чайный сервиз из серебра. Она остановилась в нерешительности, не зная, куда его поставить.
— Антон, принеси с кухни табурет! — приказал раздраженный Дмитрий Иванович и, позабыв обо мне, уткнулся в диковинного вида вещицу из белого, местами почерневшего металла. Предмет напоминал изящный браслет, в который вкручивался винт, с одной стороны снабженный барашком, а с другой — трезубцем. Напротив трезубца в браслете имелся круглый шип, а еще сбоку зачем-то была приделана серповидная пластина.
«Наверное, средневековое орудие пыток», — решила я и поинтересовалась назначением прибора у Дмитрия Ивановича.
Глянув на меня поверх очков, старик ухмыльнулся:
— Что, сами догадаться не смогли?
Я покачала головой, и Дмитрий Иванович пояснил:
— Это приспособление для чистки яблок, очень популярное в начале девятнадцатого века в богатых домах. Если господа хотели отведать яблочко, они элегантно насаживали его на шип, сверху вонзали трезубец и вращали плод барашком, в то время как боковая пластина снимала кожуру. Тогда это считалось большим техническим достижением. — Посмотрев на приспособление через очки, он тяжело вздохнул. — Эх, жаль, вся позолота слезла. Это здорово понизило его цену.
— Но позолоту легко можно восстановить, — предположила я.
Дмитрий Иванович посмотрел на меня снисходительно, как на полоумную, и мягко спросил:
— Позвольте, и кому она тогда будет вообще нужна?
Я промолчала, потому что не знала, что ответить. Спас положение Антон, вернувшийся с кухни. Он принес массивный деревянный табурет на трех ногах, и топтавшаяся с подносом Валерия Евгеньевна наконец смогла опустить на него поднос. Пока домработница разливала чай, Антон сбегал и принес вафельный торт.
— Забыл совсем, бросил у порога, — виновато улыбаясь, произнес Антон и перед тем, как сесть на диван, на всякий случай посмотрел, нет ли там чего.
— Вечно покупаешь всякую дрянь, — проворчал Дмитрий Иванович, пододвигая кресло к импровизированному чайному столику.
Валерия Евгеньевна налила старику чай в стакан с подстаканником, как в поездах, с одной лишь разницей, что подстаканник выглядел очень солидно — с печатью в виде двуглавого орла и датой ниже — тысяча девятьсот первый год.
— Валерия Евгеньевна, отрежьте-ка мне этого безобразия, — попросил Дмитрий Иванович, рассматривая торт.
Антон с мрачным лицом сам взял себе чашку, а мне, хоть я и не просила об этом, чашку подала домоправительница.
— Большое спасибо, — выдавила я, и Валерия Евгеньевна, удовлетворившись, села на диван рядом с Антоном. Тот, перед тем как пить чай, осторожно поднес чашку к носу, понюхал напиток и лишь потом сделал глоток.
— Если не секрет, Дмитрий Иванович, чем вы занимались в КГБ? — спросила я, а сама тоже незаметно понюхала чай. Никаких подозрительных запахов я не почувствовала. Чай был мутный, почти без вкуса. Я сделал один маленький глоток и больше к напитку не притронулась.
— Если вам интересно, то скажу, что занимался предметами искусства и драгоценностями, — ответил Дмитрий Иванович, прожевав кусочек торта и запив его чаем. — Вас еще что-нибудь интересует?
— Нет, — ответила я, — просто подумала, что вы, наверно, хорошо разбираетесь во всех этих вещах. — Я жестом показала на окружающую обстановку.
— Еще бы. Коллекционировать антиквариат — это тяжелый труд.
— Батя всю жизнь занимается стариной, — влез в разговор Антон, — знаете что…
— Обожди, — осадил его отец и, поглядев на меня с хитрым прищуром, сказал: — Давайте лучше поговорим о цели вашего визита. Если вы собираетесь работать на меня, то должны четко уяснить: мои приказы выполняются быстро и без всяких возражений. Если что-то порисходит не так, я начинаю сердиться, а когда я сержусь, всем лучше быть подальше от этого места.
— Уже уяснила, — покорно заявила я, — но согласитесь, в работе телохранителя могут быть свои нюансы. В некоторых ситуациях вы могли бы прислушаться и к моему мнению.
— Ну, не знаю, — скривив губы, протянул Дмитрий Иванович недовольно, — вряд ли вы в свои годы можете знать больше меня.
Я промолчала, а старик, подумав, сказал:
— Ладно, насчет вас я приму решение завтра. Мое ремесло опасно, и телохранитель мне не помешает, особенно в свете последних событий. Ждите моего звонка. Независимо от решения, я вам позвоню.
Я поняла, что встреча закончена, и засобиралась домой. Антон выразил желание проводить меня. Вместе мы вышли из подъезда и остановились у моей машины.
— Знаете, вы ему понравились, — просветил меня Антон, — другого на вашем месте он просто бы вышиб пинком под зад.
— Очень польщена, — с иронией сказала я, — жаль только насчет моей работы ваш папа высказался несколько туманно.
— Ерунда, — махнул рукой Антон, — считайте, что вы уже приняты. За слова я отвечаю. Только не знаю, долго ли вы выдержите. Мой отец такая… — он запнулся, — в общем, не подарок.
— Я успела заметить, — сказала я. — За «вредность» клиента к моей обычной плате необходима добавка. Как вы на это смотрите? Скажем, еще процентов двадцать.
Антон задумался. Я выжидала, надеясь, что он откажется, потому что у меня в связи с предстоящей работой было нехорошее предчувствие. Мне не понравился ни дом, ни хозяин, но просто так отказаться от работы я не могла.
— Попробую утрясти этот вопрос, — после некоторого молчания сказал Антон.
Что ж, у меня не было выбора. Мы попрощались, и я поехала домой.
3
Звонок Дмитрия Ивановича застал меня без пятнадцати семь в душе. Мелодия «Смертельной битвы» вырвала меня из мира грез. Открыв глаза, я отключила воду и взяла со столика мобильник.
— Я надеюсь, вы не спали? — спросил Дмитрий Иванович голосом, в котором слышалась издевка.
— Нет, я в это время никогда не сплю, — огорчила я старика.
