— Точно, не скажешь, — кивнул Гектор, чуть пошевелив указательным пальцем.
Грянул выстрел.
Сема упал возле камня, рядом с Аглаей, и кровь, хлынувшая из его простреленного горла, забрызгала ей руки.
— Софим, Сема, — тихо сказал Гектор. — Софим!
[3]
Конец!
Ну, если для Семы это был, конечно, конец, то для Аглаи — только начало страшной истерики. Черт знает, почему именно смерть никчемушного, болтливого, неприятного существа, врага так подкосила ее. Просто, наверное, силы кончились. И еще кровь на ее руках… Кто знает, может, упади Сема в другую сторону, она не обезумела бы так. Гектор должен был подумать, что кровь Семы забрызгает ее, должен был!
Она уже не помнила, какие обвинения она выкрикивала, швыряла в лицо Гектору. То, что Сема был самый обыкновенный бандит, который, окажись у него оружие, хладнокровно прикончил бы их, подкравшись, ничего не меняло. Ее сразило обыденное хладнокровие, с которым Гектор застрелил человека. Он выстрелил даже не от большой опасности. Взял — и убил. Сам-то инстинктивно отстранился, чтобы не забрызгаться, а Аглая…
Он просто залил кровью женщину, с которой только что целовался как одержимый! На том месте, где трава была измята их телами, натекла лужа крови… И это заставляло ее рыдать еще сильней.
Потом она долго плакала, ничего не объясняя Гектору. Да он и не спрашивал. Молчал и смотрел на нее, даже не пытаясь утешить. То есть сначала сунулся было обнять, но она оттолкнула его с истерическим криком: «Я запачкаю тебя кровью!»
У него стало белое лицо. Наверное, он понял. А может быть, и нет, кто его знает…
Шло время, Аглая никак не могла унять рыданий. И вдруг, отняв от глаз ладони, она увидела, что Гектор собирает вещи в сидор. Он отрезал ломоть хлеба и положил в стороне рядом со своей тужуркой. И Аглаю как ударило — она поняла, что эти вещи предназначены для нее, что он сейчас уйдет от нее. И даже в город не отвезет, как собирался сначала.
— Ты уходишь? — выговорила она, с трудом прорываясь голосом сквозь всхлипывания.
Гектор кивнул, не поворачивая головы.
— Я должен все выяснить окончательно, — сказал угрюмо. — Все мои логические умозаключения — одно, а жизнь — совсем другое. Она заставляет людей поступать вопреки всякой логике, и никакая логика не способна объяснить их поведение. Вот ты рыдаешь над каким-то мелким мерзавцем, как будто он самый родной тебе человек, а на меня, которого так целовала, которому отдала все, что у тебя было, смотришь с ненавистью. Какой тут можно сделать вывод — причем совершенно логичный и логический? Что ты из банды Конюхова, заодно с ними была с самого начала, что плюгавенький писарь был тебе дорог и близок, что ты нарочно держала меня около камня, отдалась мне, чтобы задержать здесь подольше, потому что сейчас по следам Семы сюда придут другие анархисты. Кстати, возможно, что не Сема нашел путь через второй тайник, а ты указала его перед тем, как прыгнуть. Сама указала. Логично?
Аглая кивнула, как завороженная, но тут же отчаянно замотала головой:
— Но это неправда! Неправда! Зачем бы я стреляла в них? Я помогла тебе бежать! И если бы я указала им тайник с подземным ходом, они все уже были бы здесь. И застали бы тебя врасплох, пока мы…
У нее голос сел от возмущения, и Гектор посмотрел примирительно:
— Да я понимаю. Просто хотел привести пример, сколь обманчивы могут быть совершенно логичные на первый взгляд выводы. Я по-прежнему не могу — или не хочу, понимай как знаешь, — верить обвинениям в адрес Натальи. Ведь каждый довод можно истолковать двояко. Она мать моего ребенка. Я не могу, не имею права обвинить ее вот так, на основании одних только слов разозленной женщины…
Аглая вскинула голову, хотела что-то сказать, но промолчала.
— …и моего собственного больного воображения, я должен лично убедиться в ее предательстве, а сделать это можно только одним способом.
— Каким же? — тревожно спросила Аглая.
— Пойти к камню и убедиться, что там нет засады.
Она не поверила ушам:
— К камню? Пойти к камню? Но вот же он!
Гектор глянул исподлобья. Казалось, он не решается что-то произнести. Наконец решился:
— Видишь ли, это случайное совпадение. Я имел в виду камень в бывшем саду моего отца. Огромный валун, лежал там с незапамятных времен и наполовину врос в землю. Я играл около него мальчишкой, и мой отец играл в детстве. Когда мы с Наташей были совсем маленькими, я учил ее не бояться прыгать с того камня… Вот все, что осталось нетронутым, незыблемым от моего дома, от детства, от моей семьи, от прежней жизни. Это единственное место, где они смогут меня взять, если устроят засаду.
Аглая стояла, будто молнией пораженная. Слова Гектора произвели на нее не меньшее впечатление, чем кровь несчастного Семы Фельдмана. Значит, спасшись с ее помощью, взлетев на коня и перелетая через забор, Гектор думал не о ней? Заботился не о ней? Не ей кричал: «Беги, беги, жди меня у камня!» Ну да, не ей, а Наталье, которая его предала, во что он маниакально, упорно не желает верить.
А здесь… здесь, около этогокамня, он очутился и впрямь случайно — приехал за своим чертовым сидором, в котором были еда и оружие. Увидел Аглаю, страсть в ее глазах… и не устоял. Плотью был с ней, а сердцем, душой, мыслями — с другой… Значит, он все врал? Все его слова… все его слова — ничто?
Ладно, хватит ей вмешиваться в жизнь человека, даже имени которого она не знает. Да и не хочет знать! Она презирает себя за все, что у нее с ним было, за свои поцелуи, за нежность, за стоны свои. Ненавидит его! Пусть делает что хочет. Пусть идет куда хочет. Единственное, что она может ему сказать: скатертью дорога!
— Знаешь, что я тебе скажу? — глядя исподлобья и с трудом сдерживая злость, от которой першило в горле, хрипло выговорила Аглая. — Советую тебе… советую тебе хорошенько подумать над тем, что делать и куда идти. Если ты сунешься к тому камню, а там все же окажется засада и тебя схватят, ты никогда не найдешь бабочек Креза, не передашь своим. И как в таком случае быть с твоей честью?
Да, выстрел попал в цель. Конечно, Аглая знала, что упоминание об эсеровской чести одно только и может остановить Гектора. Он ведь одержимый! Мужчины ведь превыше всего ставят иллюзии: честь, имя, благородство… Хотя, в общем-то, и женщины от них не отстают: любовь, нежность — ведь тоже иллюзии…
Гектор замер, побледнел, на лице выразилась досада. Ну да, понимал, что она права, но как признать ее правоту, как с этим смириться?!
— Ты не должен туда идти, — повторила Аглая с нажимом. — Туда пойду я. Я попытаюсь подобраться незаметно и выяснить, лишь Наталья пришла туда или там устроена засада.
Он думал над ее предложением так долго, что сумерки начали угасать.
— Хорошо, — наконец неохотно выговорил Гектор. — Только к камню тебе идти не придется. Если там обосновалась вся эта банда, они не дадут тебе ничего выяснить — просто будут палить не глядя, убьют еще на подходе. Вот слушай. Близится ночь. Тут верстах в пяти, в овраге под Лыковой дамбой, стоит дом Натальиной тетки. У нее наша дочь, я говорил тебе о ней. Ты придешь туда и постучишь. Это второе место в городе, куда я могу пойти в случае чего.
