— Конечно, пытались. Нам было любопытно. Но банк ответил, что отправитель хочет остаться анонимным. В конце концов мы решили, что это тот же человек, который посылал открытки. Какой-нибудь дальний родственник.
— Какой банк? — хором спросили полицейские.
— «Хандельсбанкен». Офис на Нормальмсторг в Стокгольме, — сказал хозяин дома.
— Хорошо, что вы об этом вспомнили. Попробуем выяснить, — вздохнул Патрик и вопросительно посмотрел на Паулу. Та кивнула. Он поднялся и протянул руку. — Спасибо, что нашли для нас время. Если еще что-то вспомните — позвоните.
— Конечно. Можете на нас рассчитывать.
Стуре печально улыбнулся. Хедстрём понял, что стоит им с напарницей выйти за порог, как он тут же бросится звонить своей приемной дочери.
Все-таки поездка в Гётеборг дала результат. «Ищите деньги», — как обычно говорят в американских фильмах. Если им удастся найти источник денег, они смогут выйти на след преступников.
Сев в машину, Патрик включил телефон. Двадцать пять пропущенных звонков!
Полицейский вздохнул.
— Что-то мне подсказывает, что пресса кое-что разнюхала… — сказал он Пауле, заводя мотор. Им предстоял тяжелый день.
«Экспрессен» первой напечатала статью о Валё, и, естественно, добрые люди сообщили боссу Шеля, что на ее месте могла быть «Богуслэннинген». Главный редактор сделал Рингхольму выговор и велел написать ряд аналитических статей, чтобы переплюнуть национальные газеты. «То, что мы меньше, еще не значит, что мы не способны обеспечить интересный материал», — до сих пор звучал в ушах журналиста его недовольный голос. Шель пролистал свои заметки. Конечно, это противоречило его журналистским принципам — делиться новостью с конкурентами. Но его гражданская позиция была еще сильнее. Он был готов пожертвовать многим ради того, чтобы выяснить всю правду о Йоне Хольме и «Друзьях Швеции».
Ему хотелось позвонить Свену Никлассону и спросить, как все прошло. Разумеется, вряд ли Свен расскажет ему много до того, как номер уйдет в печать, но уж больно любопытно было Шелю узнать про «Гимле». Тон голоса Никлассона изменился, когда коллега рассказал ему по телефону о «Гимле» и о записке, которую Эрика стащила у Йона. Видно было, что он уже слышал это название раньше. Открыв газету, Рингхольм прочитал статью о находке на Валё. Целых четыре полосы были посвящены этой новости, и можно было ожидать продолжения в следующих номерах. Полиция Танума объявила о пресс-конференции во второй половине дня, так что можно было рассчитывать на новые данные. Но до встречи с прессой оставалось еще несколько часов, а Шель хорошо понимал, что его задача — найти уникальную информацию, которой не будет у других. Откинувшись на спинку стула, он размышлял. Местные жители всегда интересовались мальчиками, которые тогда остались на острове. Люди гадали, рассказали ли они правду и известно ли им, что случилось с семьей директора их школы. Если собрать материал на них, можно написать статью, которая будет непохожа на материалы других СМИ.
Выпрямившись, корреспондент открыл страницу поисковика. Он привык, что немало информации можно было найти в открытых базах, так что можно было начинать поиски с этого. А еще у него была запись интервью с Йоном. Придется, конечно, поработать, чтобы статья получилась хорошей.
Внезапно его осенило. Надо еще поговорить с Йостой Флюгаре — полицейским, который тогда занимался этим делом. Если повезет, Йоста расскажет, какое впечатление произвели на него тогда мальчики, и это придаст статье глубину.
Мысли о «Гимле» не давали ему сосредоточиться, но Шель велел себе собраться. Это больше не его задача. Нужно ждать, пока появится новая информация. Достав телефон, он начал набирать номер.
Перси медленно собрал чемодан. На юбилей идти не было смысла. Пары телефонных звонков хватило, чтобы узнать, что Пюттан не только бросила его, но и переехала в дом юбиляра. На следующее утро граф фон Барн собрался отправиться на «Ягуаре» во Фьельбаку. Идея была сомнительной, но звонок Леона Кройца стал очередным доказательством, что жизнь Перси рушится. Ему больше нечего терять. Как всегда, он послушался Леона. Еще в детстве этот парень был лидером и с годами не утратил своего авторитета. Это немного пугало фон Барна. Одно дело — попасть под влияние кого-то, когда тебе шестнадцать, и совсем другое — в шестьдесят. Может, не послушайся он приказов Леона, его жизнь была бы другой. Но сейчас об этом не стоило думать. Столько лет он не вспоминал о происшествии на Валё! Перси никогда не возвращался на остров. Спустившись в лодку в тот пасхальный день, он не обернулся. А теперь его заставляют вспоминать… Умнее было бы остаться в Стокгольме, напиться в хлам и смотреть в окно, пока в дверь не постучатся судебные приставы. Но голос Леона в трубке лишил аристократа силы воли.
В дверь позвонили, и Перси вздрогнул. Гостей он не ждал. Жена забрала с собой все ценное, и у него не было никаких иллюзий по поводу того, что она может раскаяться и вернуться обратно. Пюттан не дура. Она поняла, что может потерять все, и ушла, пока еще не поздно. В какой-то степени ее можно понять. Она выросла в мире, где девушки выходят только за состоятельных мужчин, способных им что-то предложить. Этакий бартерный обмен в мире аристократов.
Фон Барн открыл дверь и увидел адвоката Бурмана.
— Мы назначали встречу? — смутился граф.
— Нет, — гость сделал шаг вперед, вынуждая Перси впустить его в квартиру. — У меня были дела в городе. Я собирался поехать домой, но возникло срочное дело.
Бурман не осмелился смотреть ему в глаза, и у Перси затряслись колени. Это не к добру!
— Входите, — пригласил он, стараясь сохранять спокойствие.
В голове звучали слова отца: «Что бы ни случилось, никогда не показывай своей слабости». Внезапно он вспомнил все случаи, когда не мог последовать этому совету, как рыдал на полу, просил, умолял… Фон Барн сглотнул. Нынче не лучший момент вспоминать прошлое. Завтра у него еще будет такая возможность. А сейчас лучше выяснить, что понадобилось юристу.
— Виски? — спросил он, наливая себе порцию.
Адвокат присел на диван.
— Спасибо, нет.
— Кофе?
— Нет, присядьте.
Бурман стукнул тростью в пол. Перси подчинился. Он молча выслушал юриста, время от времени кивками показывая, что все понял. Но он не показал, что думает. Голос отца по-прежнему звучал у него в ушах: «Не показывай слабости!»
После ухода Бурмана Перси продолжил собирать вещи. Оставался только один выход. Тогда, давно, он проявил слабость. Позволил злу восторжествовать. Фон Барн закрыл чемодан и сел на кровать. Его жизнь была кончена. Все потеряло смысл. Но он больше не проявит слабости.
Фьельбака, 1939
Лаура наблюдала за своим мужем за завтраком. Они были женаты уже год. В день своего восемнадцатилетия девушка приняла предложение Сигварда, и уже через пару месяцев они обвенчались. Церемония была тихой и скромной. Пятидесятитрехлетний жених годился ей в отцы. Но он был богат, и с ним Лауре не нужно было волноваться о своем будущем. Она составила список «за» и «против», и аргументов «за» оказалось больше. Любовь — это роскошь для безумцев. Непозволительная роскошь для женщины в ее положении.
