— Понимаете, — принялся он объяснять, отчаянно жестикулируя и запинаясь. — Скоро остановка… Сызрань… мне тут нужно сходить… Я хотел только вещи…
— Забирай свои вещи! — сказала я. — Только объясни, откуда твой друг Сероп выкопал вчерашнего бандита?
— Сероп не виноват! — с горячностью сказал молодой человек. — Он сам расстроился! — Ашот прижал руки к сердцу и искренне произнес: — Мы его не знаем совсем! Он увидел меня в ресторане… Попросился с нами посидеть, коньяк поставил… Мы думали — хороший человек!
Поезд наполнился топотом ног и гулом голосов — приближалась большая станция. Ашот, собрав вещи, вежливо распрощался с нами и мгновенно исчез.
От шума проснулась студентка и посмотрела на нас вялым беспомощным взглядом. Я наклонилась к ней и спросила:
— Ну что, милая, как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — прошептала она и, с тревогой глядя мне в глаза, спросила: — Скажите… а этот… вчера… Был настоящий убийца?!
— Где? — удивленно спросила я.
— Ну здесь, в купе… — нетерпеливо сказала девушка. — Такой… страшный, с пистолетом!
Я ласково погладила ее по голове.
— Ну что ты! Никого здесь не было. Это просто тебе приснилось… Кстати, уже Сызрань. Ты не выходишь?
Она покачала головой.
— Нет, я до конца еду.
— Ну, тогда прощай! — сказала я. — Счастливого тебе пути!
Глава 12
Сызрань встретила нас столпотворением на вокзале и скверной погодой на улице. С Волги дул пронизывающий холодный ветер, под ногами хлюпали лужи, в которых плавала почерневшая листва, небо заволокли тяжелые свинцовые тучи. Однако до снегопада дело еще не дошло.
Мы сошли с поезда и сразу же поехали в гостиницу. Не желая ни на секунду расставаться с чемоданом, Капустин предпочел добираться не в такси, а на троллейбусе.
Мы притулились на задней площадке и проделали весь путь в напряженном молчании. Пассажиры косились на наши жалкие фигуры с недоумением и брезгливостью и старались держаться подальше.
Та же история повторилась и в гостинице. На нас посмотрели так недоверчиво и сердито, что я совсем уже решила, что нас немедленно спустят с лестницы. Но бумажник Капустина сделал свое дело, и мы получили ключи.
Поднимаясь в номер, Капустин озабоченно сказал:
— Придется отправляться по магазинам! Я не могу появиться в таком виде! Положение и так осложняется из-за нашего опоздания, а тут…
— А куда вы идете?
— Я не могу этого вам сказать, — пояснил Капустин. — Но, поверьте, это очень серьезные люди. И у них не принято быть небрежным в одежде. Большой бизнес, Евгения Максимовна, зависит от мелочей!
— Но я должна, наверное, сопровождать вас? — предположила я. — И мне тоже следовало бы привести себя в порядок…
Он посмотрел на меня с сожалением.
— М-да, переодеться вам не мешало бы… Но вам придется покараулить товар. Когда я вернусь, мы что-нибудь придумаем… Что-нибудь не слишком броское… Потому что, на самом деле, сопровождать меня не нужно. Теперь я справлюсь сам.
— А если все-таки произойдет какая-то неожиданность?
Капустин прищурил глаза и с иронией посмотрел на меня.
— Евгения Максимовна, неужели вам самой еще не надоели неожиданности? — с превосходством спросил он.
Организм его восстанавливался удивительно быстро и брал свое.
— Что вы, — ответила я устало. — Я только начинаю входить во вкус.
Мы разошлись по номерам, и он еще раз напомнил мне, чтобы я с чемодана не спускала глаз. Я поклялась, что буду сидеть на чемодане до его прихода.
Закрывшись в номере, я поставила чемодан в шкаф и, с наслаждением сбросив с себя грязную, провонявшую дымом и порохом одежду, залезла под душ. Я отмывалась, наверное, целый час. Затем я постирала, что возможно, и завалилась спать.
Меня разбудил страшный грохот в дверь. Закутавшись в простыню, я пошла открывать. На пороге стоял разгневанный Капустин. На нем был шикарный, с иголочки, костюм, стодолларовый галстук и сверкающие полуботинки. Его можно было хоть сейчас снимать на обложку журнала, если бы не его мрачная, недовольная физиономия. Не обращая внимания на мой эротический наряд, он подозрительно спросил:
— Что это вы тут делаете? Я стучусь уже целый час! Мне нужно идти. Где чемодан?
Я ткнула пальцем в сторону шкафа. Капустин, сердито сопя, залез в шкаф. Тут я заметила в его руках новенький кейс.
— А что не стальной? — невинно поинтересовалась я.
— Послушался вашего совета, — неохотно признался Капустин. — И решил, что не стоит привлекать внимания.
Он переложил металлическую коробку из чемодана в кейс, запер его и поднялся.
— Вот вам деньги, — сухо сказал он, бросая несколько бумажек на край стола. — Пока я отсутствую, попробуйте подобрать себе что-нибудь приличное… И возьмите билеты на вечерний поезд. Я вернусь часам к пяти. Вы должны быть уже готовы.
Он повернулся и вышел из номера. Я привела себя в порядок, погладилась, оделась, с грустью посмотрела на себя в зеркало и отправилась на вокзал.
После покупки билетов от той суммы, что выделил мне Капустин, осталась такая чепуха, что из приличной одежды на нее можно было купить разве что пару перчаток. Я предпочла потратить ее в ресторане.
После хорошего обеда я почувствовала себя значительно лучше. Кровь веселее побежала по жилам, а от меланхолии не осталось и следа. С большим любопытством побродила я по Сызрани — маленькому городу, в котором есть два вокзала, порт и серьезные люди, занимающиеся перекупкой алмазов.
Сегодня здесь было неуютно и печально — свинцовая неподвижная Волга, голые деревья, мелкая рябь на бесконечных лужах и съежившиеся прохожие, спешащие поскорее покинуть холодные, продуваемые со всех сторон улицы.
Наконец мне тоже стало холодно, и я вернулась в гостиницу. От портье я узнала, что Капустин уже пришел и находится в номере. Поднявшись наверх, я постучалась к нему. Капустин открыл дверь и пригласил войти. Мне показалось, что он нервничает.
— Мы с вами опоздали, — отрывисто сказал он. — Встреча сорвана. Мне не удалось сбыть товар. Таким образом, мы везем его домой, в Тарасов. Сами понимаете, какая это ответственность. Мы должны приложить все усилия, чтобы в дороге ничего непредвиденного не случилось. Я уже созвонился с братом и предупредил его.
Я удивленно подняла брови.
— Но мне кажется, — возразила я, — что сейчас все намного проще. Лично я не вижу, кто бы мог нам теперь помешать.
— На железной дороге, Евгения Максимовна, — веско сказал Капустин, — возможны любые неожиданности!
Он заговорил моими словами. Впрочем, к сменам его настроения я уже притерпелась, а отрицать наличие неожиданностей на железной дороге не решился бы даже министр путей сообщения. Поэтому я кротко пообещала приложить все усилия, чтобы доставить груз в целости и сохранности до места назначения.
