Втроем мы подняли его тушу с пола и кое-как усадили на нижнюю полку, а сами, устроившись напротив, хорошенько осмотрели его. Выглядел он отвратительно — с лица его еще не сошла багрово-синюшная краска, и вдобавок при падении он рассек себе кожу на лбу и на правой скуле. Теперь из ран текла кровь, заливая почти все лицо.
— Ну, падлы… — с трудом выговорил парень и с тоской посмотрел на стальные браслеты, стягивающие его руки.
— Ты на Лукьяна работаешь? — вдруг спросил Капустин.
Парень ответил ему быстрым злобным взглядом.
Я пошевелила мозгами и вспомнила — «Лукьян», охранное агентство! По слухам, эти ребята занимались тем, что охраняли мелких предпринимателей. В основном от самих себя. Вот, значит, кто был главным конкурентом братьев Капустиных! Умеренный криминал против криминала убежденного. Обычный для нашего времени, но весьма неприятный конфликт.
Я достала из своего чемодана карту и принялась ее изучать. Все остальные с недоумением наблюдали за мной. Наконец я нашла что искала и, отложив карту, обратилась к отморозку:
— Что ты парень крутой, видно за версту. Поэтому не буду тебя стращать и уговаривать. Ты нам ничего, конечно, не скажешь.
Как бы подтверждая мои слова, белобрысый горделиво усмехнулся, и его поросячьи глазки вызывающе засверкали.
— Я предлагаю тебе другой вариант, — как ни в чем не бывало продолжила я. — Минут через десять мы будем проезжать мост. Длина его шестьдесят-семьдесят метров. Внизу холодная река. Мы опустим тебя головой вниз из нашего окна и будем придерживать за ноги, чтобы ты мог полюбоваться речным пейзажем. А пока ты будешь отдыхать, мы возьмем у тебя интервью. Если захочешь — ответишь на наши вопросы. Но учти, времени у тебя будет немного — ровно на длину моста. Все понял? А теперь я продиктую вопросы, чтобы ты мог хорошенько подготовиться. Вот они: кто тебя послал? Кто твой спутник? Что планирует твой хозяин дальше? Вот, пожалуй, и все. Как видишь, вопросы несложные. Сложнее будет остаться в живых, упав с железнодорожного моста в реку, да еще в наручниках. Если, конечно, тебя зовут не Гарри Гудини…
Белобрысому имя Гудини ничего не говорило, но он задумался. Потом он сдержанно произнес:
— А ты баба центровая… — В его устах это прозвучало как изысканный комплимент. — Но ты прикинь, если я тебе все нарисую, мне, один хрен, не жить. У нас такого не прощают.
— Значит, выбираешь реку? — спокойно кивнула я. — Каждому — свое, как говорится. Анатолий Витальич, откройте, пожалуйста, окошко — у вас это хорошо получается. А то как бы нам мост не проехать. Кстати, — обернулась я к пленнику, — хочу предупредить — если, вися за окном, начнешь кричать, звать на помощь — выкинем сразу и интервью брать не будем!
Он молча мрачно взглянул на меня. Капустин послушно поднялся и принялся возиться с рамой. На этот раз она поддалась ему значительно скорее. В купе снова завыл ночной ветер.
Белобрысый поежился, с тоской посмотрел в черный проем окна и вдруг сказал:
— Хрен с тобой! Записывай, начальник! Значит, так было дело. Вызывает меня Лукьян и дает фотку вот этого, — он кивнул на Капустина и тут же уточнил: — Ему один из «Тандема» стукнул, мол, наши на днях должны за камушками ехать… Ну, мы на вокзале и дежурили, пока этот, с фотки, не появился. Ну и еще нам сказали — большие бабки повезут. Я насчет этого лопухнулся, не видал, как он садился, — может, отлить как раз выходил… А этого чудака, — он кивнул на Чижова, — я сразу просек. На цепи шел, как кот ученый… Я шефу позвонил. Он мне в ответ — срочно в поезд и паси этого, с цепью, до самого Коряжска. Он ребят обещал в Коряжск прислать. Они на машинах туда сейчас гонят, человек десять. Только предупреждаю по-честному, — он обвел нас значительным взглядом. — У нас на такие дела только заводных ребят посылают… Смотрите, как бы вам не пожалеть потом! Да, и вот еще что! — продолжил он. — Шеф мне говорит: в «Тандеме» только что стукачка нашего накрыли. Ему срочно отвалить нужно — возьми, говорит, и на него билет. Я послушался и чуть на поезд не опоздал из-за этого барбоса… Он теперь и нос высунуть боится… А я все искал, в какой норе вы зарылись, а вы сами меня нашли, — он еще немного подумал и сказал: — Вот и все, начальник. Сказке конец. Я только для вас ее рассказал, другим ее знать не обязательно, как ты думаешь?
— Думаю, не обязательно, — согласилась я. — А сейчас за хорошее поведение ты получишь конфетку и пойдешь гулять.
Отморозок посмотрел на меня недоверчиво, а я налила ему полный стакан коньяку и сама влила в глотку, точно сиделка у постели тяжелобольного. Когда глаза парня осоловели, я распутала шнур на его ногах и показала две вещи — ключ от наручников и шокер.
— Знаешь, что это такое? — спросила я.
Он кивнул.
— Сейчас я сниму с тебя браслеты и отведу в тамбур, — сообщила я. — Открою тебе дверь, и ты, как говорят поэты, сойдешь во мрак ночи. Если будешь рыпаться, то не сойдешь, а слетишь. Но, если будешь вести себя прилично, обещаю, что наша беседа останется между нами. Договорились?
Я сняла с него наручники. Но предварительно стащила с пальцев кастет. Отморозок проводил его печальным взглядом. С помощью полотенца он кое-как привел в порядок свое лицо и вопросительно уставился на меня.
— Анатолий Витальич, — попросила я. — Выгляните-ка в коридор — нам там никто не помешает?
Капустин открыл дверь и осторожно высунул голову наружу.
— Пусто, — сказал он удовлетворенно.
Я кивнула отморозку.
— Пошли, Рэмбо! И будь паинькой. А вы, Чижов, нас подстрахуйте.
Чижов поспешно встал, нежно погладил предмет, оттопыривающий его пиджак, и мстительно сказал:
— Ты мне клешню изуродовал, но правая-то у меня на месте. Будешь дергаться — я в тебе такую дыру просверлю — что тебе туннель под Ла-Маншем!
Парень посмотрел на него с вызовом. В другое время он непременно вступил бы в горячую дискуссию, но теперь обстоятельства были не на его стороне.
— Ступай вперед! — скомандовала я.
Отморозок, ссутулившись и опустив голову, вышел из купе. С шокером в руке я последовала за ним. Колонну замыкал Чижов. Мы вышли в тамбур. Грохот колес и лязг переходных площадок слышался здесь особенно резко.
— Откройте, пожалуйста, дверь, Чижов! — сказала я, протягивая ему железнодорожный ключ. Отправляясь в дорогу, я всегда захватываю его с собой — мало ли в какой момент может понадобиться сойти.
Чижов отпер дверь и рывком распахнул ее. Нас обдуло холодом и мелкими брызгами. В тусклом свете, падавшем из окна поезда, просматривалась крутая насыпь и голые верхушки деревьев, проносящиеся мимо. Отморозок поежился.
— Сначала чуть не задушили, — с обидой сказал он, — а теперь хотят, чтобы я вообще разбился на фиг!
— Если правильно спрыгнешь, — успокоила я, — ничего с тобой не случится. Хуже будет, если мы выкинем твое бесчувственное тело сами. Оно не сумеет сгруппироваться…
