При этих словах Грета скривилась.
– И забудете упомянуть меня в завещании. А я ведь родственник. И рассчитываю на справедливость.
– Гришенька! – охнула Софья. – Что ты такое говоришь?
– Правду, мама. Ну вот посмотри на нее, она же сейчас из платья выпрыгнет. И выпрыгнула бы, если бы помогло. Только дядя Федя у нас отшельник. Или этот… как его… которому женщины не интересны.
Поганцу нравилось проверять нервы окружающих на прочность.
– Дело в том, маменька, – поганец сморщил аристократический носик, – что нас с тобой прокатили. Кто бы мог подумать, что папаня возьмет и о единственном ребенке позабудет?
И в который раз при этих словах Мефодий испытал глухое раздражение.
Ребенок?
Да. Анализ проводили трижды.
Но несмотря на общую кровь, в мелком поганце не было ничего от Кирилла. Разве что светлые волосы, которые Гришка отращивал, полагая, что это придает ему шарма.
Он тощий. Нескладный, как аист-переросток. Сухощавый и, по собственному мнению, которое горячо поддерживала Софья, полон исключительных достоинств.
– Как это вышло, что он взял и все отписал дядьке?
Вопрос мучил всех. И Софья, вздохнув, потупилась. А Грета поглядела на мальчишку с интересом.
– Полагаете, я подделал завещание? – Мефодий понял, что близок к срыву.
– Ну что ты, дядя Федя! Мы думаем, что завещание было настоящим, но… Странно, что написано это завещание за два дня до смерти.
– Ты…
– А еще, – Гришка поднялся и потянулся. – До твоего появления папочка не был замечен в пьянстве.
Огромным усилием воли Мефодий заставил себя сидеть.
Поганец!
Просто поганец. И руки о него марать не стоит. Дерьмо ведь… тронь, и совсем развоняется.
– Дядя Федя, – у дверей Гришка обернулся. – Вы уж будьте более предусмотрительны. Позаботьтесь о единственном племяннике.
Он отбросил с глаз светлую челку.
– А то мало ли, помрете еще, и что нам с маменькой делать?
Звонкий Гретин смех был последней каплей. Вскочив, Мефодий вышел из столовой… гадюшник. А ведь все когда-то людьми были. Что с ними стало?
И все-таки Машка опоздала.
Ненамного – десять минут всего, но… в глазах светловолосой женщины в строгом костюме эти десять минут были «целыми десятью минутами», временем, потраченным впустую.
– Опоздания недопустимы, – сказала она скрежещущим голосом. – Ваш внешний вид также оставляет желать лучшего. Вы похожи на…
Она ненадолго замолчала, подбирая сравнение, но не подобрала.
– Извините.
Машка присела на краешек кресла.
Собеседование можно было считать проваленным, но она привыкла идти до конца.
– Ваше резюме впечатляет, однако, насколько я понимаю, – женщина положила холеные руки на папку, в которой, надо полагать, и находилось то самое, Машкино резюме, – опыта работы у вас нет. И это плохо.
Машка знает. Опыт работы требовали все, но откуда ему взяться, если этой самой работы для Машки не находилось?
– Обычно мы стараемся не связываться с новичками, но… – Пауза и скептически приподнятая бровь. – Вас рекомендовал весьма достойный человек, поэтому мы готовы пойти навстречу.
Сердце замерло. Неужели у Машки все-таки появится работа?
– Но вы должны понимать, что если вам откажут от места, то… – Снова пауза и брови приподымаются, отчего женщина в костюме приобретает неуловимое сходство с донельзя удивленной совой. – Второго шанса вам никто не даст.
Хотя бы первый дали! Машка его не упустит.
– Вы указали, – розовый ноготок постучал по папке, – что не возражаете против удаленной работы.
– Не возражаю, – Машка завороженно смотрела на этот ноготок.
Неужели у нее получится?
Ей всегда не везло, но сейчас… вдруг высшие силы решили, что Машка уже выбрала лимит невезения? Или просто смилостивились?
– Замечательно, – женщина улыбнулась так, что Машка смутно заподозрила неладное. – В таком случае, уже с понедельника вы можете приступить. Вот.
Она подвинула папку Машке.
– Читайте.
Контракт на два месяца. И составлен так, что Машка с трудом продирается сквозь хитросплетения юридических формулировок.
– Мефодий Аристархович – наш давний и уважаемый клиент, – женщина откинулась на спинку кресла. – И мы очень надеемся, что он останется доволен вами.
Какое ужасное имя, и Машкино воображение, которое Галка считала слишком уж живым, тотчас нарисовало толстого старика с залысиными и козлиной встрепанной бородкой.
Зачем такому репетитор?
– Заниматься предстоит с его племянником, – продолжила женщина, которая так и не удосужилась представиться.
С племянником? Уже проще. С детьми Машка ладила, вне зависимости от возраста.
– В следующем году юноше предстоит поездка в Великобританию. Возможно, он останется там надолго. Мальчик талантлив… и вы должны понимать, что обратной стороной любого таланта является некоторое… своеобразие характера.
Значит, нрав у подопечного непростой.
– Вместе с тем в его жизни не так давно случилась трагедия, – женщина коснулась ноготком края глаза. – Его отец погиб. Поэтому постарайтесь проявить немного такта и понимания.
– Конечно, – сказала Машка.
– Что до остального, – женщина указала на контракт, – то ваши обязанности и жалованье указаны. Единственное условие: жить вам придется на острове.
На каком острове?
– Вам будут предоставлены личные апартаменты в доме. Шесть дней в неделю рабочих. Один – выходной. Плата за питание и проживание не взимается. Если вы выдержите испытательный срок, то будет заключен другой контракт. И ваше жалованье увеличат.
Сумма, указанная в бумагах, и без того была почти запредельной.
– Если вы согласны, – женщина открыла ящик и вытащила желтый конверт, – то вот аванс. И билет до Кричевки, на станции вас встретят.
Аванс… у Галки опять последние копейки в кошельке звенят. А она младшую хотела отправить в санаторий, и старшему надо учебники купить, потому как репетиторов ему нанять не получится, но он и сам неплохо справляется. И Машка, разом отодвинув все сомнения, поставила размашистую подпись. В конце концов, что такое два месяца? Не съедят же ее!
– Дура ты, Машка, – сказала Галка, разбирая курицу.
– Дура! – поспешно подхватила младшая, за что получила заслуженный подзатыльник. Она скривилась, готовая расплакаться, но передумала, забилась в угол между холодильником и стеной. Подслушивать будет.
