Мужчина рассмеялся и тут же резко оборвал смех, добавив уже совсем другим тоном:
— Знаете, я был бы очень рад, чтобы эта история вовсе не начиналась! Чтобы никто и не вспоминал об этих призраках, чтобы у моих детей были другие игры… И другая жизнь, как у их ровесников.
Но тут уж я бессилен… Быть может, они смогут жить как-то иначе, когда вырастут. Я — не смог… Как оказалось.
— А может быть, единственный выход — это все рассказать детям? — поколебавшись, спросила Александра. — Если бы их жизнь была более… настоящей, что ли, они бы вовсе не интересовались призраками. А так, получается, они живут под чужой фамилией… И каждый раз, когда пишут или называют свое имя, совершают подлог! Ведь им неизвестно, что является их настоящим прошлым — амбар в поле или этот замок?
Мужчина молчал. Безмолвие было тяжелым, и Александра, слушая его, понимала, что оно ничем не разрешится, как не разражается дождем далеко проходящая грозовая туча, пронизанная электрическими сполохами.
— Спокойной ночи!
Бросив это сухое прощание, Делавинь, повернувшись, пошел к машине. Александра не пыталась его задержать. Она смотрела, как он садится за руль, как фургончик выезжает в распахнутые ворота и в полях горят, удаляясь, красные габаритные огни… Внезапно женщина осознала, что стоит, скрестив руки на груди, точно так, как это делала Жанна. Сунув руки в карманы куртки, художница стояла посреди двора, пока на террасе не появилась Симона и не позвала ее в дом.
— И почему я должна быть довольна? — повторила Наталья. — Ты продала коллекцию, спасибо, я не рассчитывала получить такую сумму… Но когда эти деньги кончатся, мне придется продать что-то еще…
— Или снова начать работать, — заметила Александра, закрывая глаза и подставляя лицо солнечным лучам. — Совсем лето… В Москве о тебе то и дело спрашивают старые клиенты, а ты отказываешься от верных денег. Я понимаю, когда ты рассчитывала получить «клад полковника», это имело хоть какой-то фантастический смысл… Но теперь?
— Ну конечно, придется снова брать заказы… — вяло ответила Наталья. Она полулежала на парапете набережной, глядя в воду. Ветер с реки играл ее спутанными волосами. — Только знаешь… это будет не очень просто — взять и вернуться из сказки в реальность.
— Ты справишься. — Художница ободряюще коснулась ее локтя. — Я ведь понимаю, как ты угодила в западню! На меня тоже действовало это место. «Дом полковника», деревня, равнина, река в ивах, замок и парк… Там, кажется, ничего не происходит, никогда ничего не меняется… И в то же время ты не можешь оторваться от этого места, расстаться с ним. Это свойство маленьких городков… Они живут жизнью, которая замкнута сама на себе.
Она вынула из кармана куртки часы с оторванным ремешком и взглянула на них. Наталья заметила ее движение.
— Торопишься?
— Мне нужно в музей, забрать в гардеробе сумку… — извиняющимся тоном произнесла Александра. — И я сразу поеду в аэропорт. Дело сделано, я благодаря тебе кое-что заработала… И хотелось бы успеть на один аукцион в Москве.
Наталья взяла ее за обе руки и сжала их:
— Когда ты вернешься?
— Я хотела спросить об этом тебя, — после секундной заминки ответила художница.
— Но я не собираюсь возвращаться! — отпустив ее пальцы, с негодованием заметила приятельница. — Так и передай моим в Москве! Да, и… — Смутившись, она закончила извиняющимся тоном, словно стараясь смягчить свою резкость: — Не очень там распространяйся о том, сколько удалось выручить за коллекцию. У дочери в последнее время выросли аппетиты… Это все очередной супруг ее подначивает. Ему кажется, что, если человек живет в Париже, он должен в золоте купаться…
— Ты ведь знаешь, конфиденциальность — это мой главный принцип! — миролюбиво кивнула Александра. — Я никогда не разглашаю подробностей сделки. Более того, сама о них забываю, как только получаю комиссионные!
Она засмеялась, словно предлагая принять ее шутку всерьез. Собственно, Александра и не шутила. Художница не раз отмечала магическое свойство своей памяти — отправлять в далекий архив уже пережитые истории. «Наверное, это происходит потому, что я верю: их будет еще много…» — смутно подумалось ей.
— Вот спроси меня сейчас, чем я занималась несколько дней во Франции? — с улыбкой произнесла она. — Я ведь вспомню только то, что ты пригласила меня погостить в совершенно необыкновенном месте за городом! Тихий дом на краю старинной деревни, пейзажи, достойные кисти барбизонцев, соседи, которые были со мной исключительно любезны…
Наталья пожелала проводить ее до музея. Ей явно не хотелось расставаться со старой московской знакомой. Женщины пересекли Сите, перешли Сену по мосту Сен-Мишель и остановились на набережной, когда из-под моста появился экскурсионный пароходик, битком набитый туристами. Он направлялся к востоку, тонущему в розово-золотой дымке. Сощурившись, Александра смотрела на серые башни Нотр-Дам, рисовавшиеся на острове. Каждый раз, уезжая из Парижа, она старалась повидаться с ними, вблизи или издали, как сейчас.
— Что ты там бормочешь? — спросила ее Наталья.
— Бессмертные сторожат бессмертных, — громче повторила художница, переводя взгляд с башен Нотр-Дам на бульвар, кипевший утренний деловой суетой. — Так, ничего. Прощаюсь.
