– Слушаю, Борис Вячеславович! Добро, Борис Вячеславович! Исполню, Борис Вячеславович! Передайте это Владимиру Владимировичу!
Дременко в первый миг ошалел, но подготовка в киевской Совпартшколе даром не прошла: быстро сориентировался и совершил то, о чем минуту назад и подумать было страшно. Вернулся в зимовье, приставил пустое ведро к двери вместо сигнализации, а сам депутатскую борсетку открыл. А там никаких улик – украинский паспорт, зарубежный служебный, удостоверение Верховной Рады, еще какие-то бумажки и деньги. Тогда он к пиджаку, ощупал дорогую ткань, но и там ничего!
Дременко имел представление, что такое высшие государственные интересы, и в первый миг многоликость депутата к ним и отнес. Положил все на место, нырнул в свой спальный мешок и затаился, но стали его терзать сомнения: кто пан на самом деле? На который орган работает – на Раду или Думу? Кому законы пишет? И наконец, москаль он или хохол ? А может, вообще ни тот, ни другой – эвон сколько языков знает!
И стал Тарас Опанасович с той поры незаметно присматриваться, прислушиваться к депутату, и все детали поведения его фиксировать, и подвергать анализу самые мелкие факты. Поначалу все больше склонялся, что Сильвестр Маркович Москвой в Украину заслан: во-первых, сестра его, Тамара, на российской стороне осталась и гражданство имеет соответствующее, однако же он ей всячески помогает. Во-вторых, в каждый свой приезд непременно ходит за границу и там встречается не только с сестрой, но и с Пухнаренковым – какие-то дела они обсуждают, ездят куда-то вместе…
У Тараса Опанасовича отношения с бабкой Совой были свойские, друг друга сватом и сватьей звали – Оксана-то все еще ждала внука ее, Юрка. К тому же козел Степка всю облицовку капота на «форде» рогами расколотил, так Елизавета Трофимовна виноватой себя чувствовала и была сговорчивой. Наведался к ней и осторожно стал склонять старую партизанскую разведчицу к сотрудничеству, чтоб приглядела за паном Кушнером на российской территории. Елизавета Трофимовна никак не понимала сначала или прикидывалась, однако для дорогого гостя сразу – бутылку на стол, закусок, солений-варений – гостеприимная была. Дременко хватил рюмку, и чуть сердце не остановилось. А в его половине Братково горилку гнали из буряка, и, что ты с ней ни делай, – все равно вонючая и крепости не той.
– Ты из чего гонишь? – спросил. – Это же чистый спирт!
Она мешок показывает, а там сахар-сырец. Ну и поведала, дескать, хотела новых камней в баню на каменку набрать, ночью пошла с тачкой на границу, где китайцы стену возводили, погрузила два мешка бута и привезла. Дома развязала, обнаружила сахар, так еще дважды сгоняла на стройку. Потом горилки семь четвертей нагнала, мол, чувствую, скоро Юрко должен вернуться, так встретить надо, как полагается, и на свадьбу горилка потребуется.
– Уже под утро поехала в третий раз, – призналась вдруг бабка Сова. – Думаю: стравлю все на горилку, а чаю с чем попить не останется. И у траншеи встретилась с крестником своим, Мыколой Волковым. Который теперь на таможне служит. А с ним еще демутат был. Ну, думаю, сгубила жадность, попалась, арестуют, и Мыкола не поможет…
– Какой демутат? – не смог скрыть изумления Дременко.
– Да этот ваш, хохляцкий, Кушнер. Важный такой… Но сам будто меня испугался и сразу в машину сел. Спрашиваю у крестника: ты чего тут делаешь? Говорит, слежу за китайцами, чтоб контрабандой не занимались. Мол, а ты-то зачем сюда так рано пожаловала? Он ведь теперь гордый стал, задачливый… Я и сказала, дескать, камней в баню взять. Так крестник набрал мне полную тачку и еще довезти помог. Что же это творится, сват? – пожаловалась еще. – На чем китаезы стену-то воздвигают? Ведь до осени не простоит, пойдут дожди, комковой сырец размокнет, она и завалится…
Дременко посоветовал Сове помалкивать, дескать, сахар-то, получается, украла, арестуют. Но сам в тот же момент понял, каким образом Волков с паном Кушнером провернули крупномасштабную контрабандную операцию.
А между тем братковского мутанта стали видеть чаще и в разное время суток, так что создавалось впечатление, будто он не один шастает, а, скорее всего, началось их нашествие. Встречали неведомых существ исключительно представительницы слабого пола, причем обоих государств, и почти в одно и то же время, отчего возникло подозрение, что твари эти, ко всему прочему, еще и маньяки: женщины белье полоскают на речке, а дитя чернобыльской катастрофы встанет поодаль в кустах и наблюдает. К ним уже привыкать стали, самые смелые подходить близко еще не решались, но окликать пробовали, заговаривали, подзывали и даже пищу оставляли, только дикари эти не брали. Почтальонка на велосипеде ехала, так мутант настолько осмелел, что выскочил на дорогу прямо перед ней и в руль вцепился. Дивчина, привыкшая к злым собакам во дворах, не растерялась, сумкой его огрела и налегла на педали. На Дременко, конечно, был очень похож, все отмечали, но ведь не полнолуние на дворе, к тому же у и.о. головы железное алиби – он в это время проводил заседание в администрации.
Дед Куров целый день ходил по лесу, всю вторую заставу прошел, потом первую на четвереньках излазил, но говорил, мол, даже следов не нашел. Одну ночь где-то в засаде просидел, следующую с револьвером в кармане окрест села бродил, чуть ли не уподобившись мутанту, но вроде бы опять, кроме контрабандистов, никого не встретил. Хотя верить старому партизану было трудно, и увидит кого, так под пыткой не признается. Это не то, что его болтливая бабка Сова.
Одно было известно точно: дед напоролся на милицейский патруль, который тоже кого-то караулил и который поставил ветерана, невзирая на возраст, под автомат, обыскал и отнял наган. Едва отбоярился от содержания под стражей за незаконное хранение и ношение оружия и по старости был выпущен под строгий домашний арест.
Ну ладно дед – Шурка Вовченко каждый день мутантов искал в свободное от службы время. Да и на службе через телескоп все окрестности Братково осматривал, вынудил пограничника Чернобая видеокамеры перенацелить с государственной границы на подходы к ней и настроить так, чтоб реагировали на всякое движение.
Хоть бы один раз это чудо природы попало на глаза или в объектив!
А Оксана Дременко побежала по вызову в Россию – у Котенко жена, считай, каждый год рожала, а тут до срока ей приспичило. Москали же все укрупнялись и потому свой роддом из Братково перевели в Теткино. Так вот, врача «неотложки» этот леший скараулил на пустыре неподалеку от таможни. Выпрыгнул из темноты, стервец, за руки схватил своими мохнатыми лапами, держит, а сам в лицо ей смрадом дышит и рычит. Испугать дипломированного доктора было непросто, она даже воскресших покойников не боялась, ибо одно время в реанимации работала.
– Ну и що тоби треба, мутант ты атомный? – спросила. – Що шукаеш-то, дыво болотне? Спырту немае, наркотыкив немае, одын йод залышывся! И простроченый норсульфазол.
От ее такой речи леший словно завороженный сделался, выпустил медичку, а та бегом на таможню и в калитку застучала. Дежурил сам Николай Волков и, поскольку учил мову, не спал, границу отворил и сразу оживился при виде первой красавицы.
