Однако тут же сообразил, что выпадает ему случай раз и навсегда убрать конкурента с дороги и выиграть выборы, не прибегая даже к крайним мерам: козырь с уличением пана Кушнера по «сладкому делу» можно приберечь на будущее. Достаточно неслыханной дерзости со стороны таможенника, который отваживался выступить против самого Сильвестра Марковича и его грозной, разбуженной старой девы Тамары, способной во гневе стереть с лица земли если не города и страны, то район точно. Кроме того, Дременко узрел возможность переключить на себя все руководство подготовкой охоты, а значит, и все внимание депутата, батьки Гуменника и американца.
Ко всему прочему он хорошо знал свою дочь и был уверен, что привередливая и насмешливая Оксана никогда за Волкова не пойдет, хоть ты ее алмазами осыпь. Поэтому Тарас Опанасович для приличия поломался и согласился, в тот же час заполучив противника в соратники.
Что бы он там ни задумал, но пока суть да дело, землю копытом рыть станет!
И верно, двух часов не прошло, прилетает и докладывает, мол, крестный и его бабка Сова видели мутанта в одном и том же месте – на второй партизанской заставе, то есть на российской территории. А чтоб старый партизан согласился на сотрудничество, прокрался за границу и нашел логово, требуется полная реабилитация и личная гарантия головы администрации. Дременко в тот час же взял с собой начальника милиции, отнятый наган – и к Курову.
– Сват! Степан Макарыч! – взмолился под его окном. – Вот те крест, не знал, что дело завели! Отопри!
Дед баррикаду у дверей разобрал и впустил. Начальник милиции браслет с него снял, уголовное дело в печи подпалил, наган вернул, принес официальные извинения, а виновных обещал строго наказать. Сам Тарас Опанасович слово головы дал, что отныне власти никаких преследований ему чинить не будут, а напротив, окружат ветерана заботой и вниманием. А тот, видно, себя пупом земли почувствовал и давай новые условия ставить.
– Никакого мутанта искать не стану, – говорит, – покуда мне старую, настоящую фамилию не вернешь и новый паспорт торжественно не вручишь!
– Ты, сват, иди логово ищи, – попробовал ускорить процесс Дременко. – А мы и этот вопрос решим. Лично обращусь к депутату Верховной Рады пану Кушнеру!
Куров грудь выпятил:
– И шагу не ступлю, покуда справедливость не восторжествует! Ты меня знаешь, сват!
Ну что с ним сделаешь ? От старости, должно быть, в детство впадает, оттого и капризы свои выставляет. Тарас Опанасович в машину с мигалкой и прямым ходом в резиденцию депутата, так, мол, и так, нужный для организации охоты человек требует старую фамилию вернуть, и надо это дело законодательно оформить. А пан Кушнер уже нервничал, что дело еще не сдвинулось с мертвой точки, глаза вытаращил, побагровел и кричит:
– Выпишите ему новый паспорт! Да хоть три на какие угодно фамилии! И пусть ищет логово! Чтоб утром был конкретный результат! Ты понимаешь, что от этого американца зависит вступление Украины в НАТО? Своей нерасторопностью ты подрываешь престиж государства! Как мы собираемся бороться с международными террористами и вершить глобальную политику, если у себя дома не в состоянии изловить какого-то мутанта?!
Дременко его никогда таким взбешенным не видел, да и не знал, что на кон поставлено так много государственных интересов. Тут же поехал в милицию, где Курову выправили новый паспорт, и к деду, вручать. А у того уже новые заморочки:
– Хочу, чтоб торжественно и чтоб присутствовали пионеры, комсомольцы и журналисты. А потом бы в газетах пропечатали и по телевизору показали!
– Сват, да где я тебе пионеров с комсомольцами возьму? – сначала изумился Тарас Опанасович. – Их и в природе давно нету!
– Не мое дело! – отрезал тот. – Из Москвы выпиши, говорят, там еще сохранились.
– А на что тебе показ по телевизору? – Голова уже за сердце схватился.
– Чтоб бабка Сова увидела! Мне больше ничего не надо!
Пришлось нарядить школьниц в галстуки, созвать представителей местной прессы из обоих государств и оператора с телекамерой, который сопровождал в поездке депутата Рады. Из числа скучающих днем контрабандистов митинг устроили на майдане возле стены, голова с речью выступил, дескать восстанавливаем историческую справедливость, утверждаем демократические основы, свободу и права личности. И только под аплодисменты вручил паспорт, как к собранию братковских селян подкатил джип и оттуда появились батько Гуменник с телохранителем и этот самый американец Джон Странг с переводчиком. Они вроде как на экскурсию отправились по селу и его окрестностям, но батьку было хлебом не корми – дай на митинге выступить. Только увидит, где народ собрался, а пуще того, если туда журналисты сбежались, сразу на трибуну – и давай говорить за батькивщину, а это, считай, часа на полтора, не меньше. И надо сказать, оратор он был блестящий, умел так завести народ, что даже самые отъявленные нигилисты заводились и начинали кричать «любо, батько!». Кстати, его телохранитель Лях тоже был красноречив, но от страстного своего шефа отличался образованностью и логикой.
Тут же батько увидел сначала пионерок и потом только Курова в гимнастерке при всех регалиях да еще в краснозвездной каске. Не разобравшись, что к чему, – на трибуну.
– Червоноармиець?! – А сам стеком по голенищу постукивает. – Коммунист?
Дед же ногу отставил, снова грудь выкатил, орденами и медалями звенит:
– Советский партизан из отряда товарища Ковпака! Командир диверсионно-разведывательной группы! Герой рельсовой войны! Лично пустил под откос двенадцать фашистских эшелонов с личным составом и боевой техникой! И девятнадцать – в составе группы!
– Партизан?! – взъярился Гуменник. – Советский партизан?!
Он, выпивший, совсем дурной делался. Дременко было к нему, чтоб объяснить ситуацию, но телохранитель не подпускает. Куров же на батьку:
– Я-то партизан, а вот ты кто таков? Бандеровец?! Нахтигаль?! Пятая колонна?
И – в карман галифе, где наган лежит!
Добро, начальник милиции, бывший на трибуне, руки его перехватил, оттеснил от батьки, а Тарас Опанасович наконец-то отпихнул телохранителя и зашептал Гуменнику, мол, это наш человек, обеспечивает охоту на мутанта, знает, где логово искать. Курова тем временем молодые девушки в красных галстуках окружили будто бы с поздравлениями ветерана, отвлекли и под ручки с трибуны свели. В общем, кое-как конфликт разрядили, однако батько недоволен остался и даже выступать не стал, хотя голова ему слово предоставил и народ шумел, ждал, что батько скажет. Но ведь им, контрабандистам, лишь бы веселиться и время проводить в ожидании ночи. Провожая Гуменника до машины, Дременко объяснил ему суть дела и добавил от себя, мол, пускай тешится этот полоумный старик, лишь бы логово указал, потом мы у него и паспорт отберем, и накажем за сопротивление и покушение. Но обиженный батько сел в джип и обронил фразу, от которой у Тараса Опанасовича сердце зажгло:
– Бачу, треба миняты голову администрации…
