Волков осторожно сунул руку в клетку и брезгливо отвернул изгаженный пласт соломы. Под ним было что-то теплое, измазанное пометом.
– Шо ж вы человека под цыплаками сховали? – вполне мирно спросил он. – Документов нема, чи шо?
– Це не мое дело, – завертелся завхоз. – Не я ховав… Мыкола нащупал в соломе ногу и подергал:
– Эй, выползай! Чи не бройлер!
И показалось, нога хоть и теплая, но будто неживая – вялая и безвольная…
– Он же у вас умер! – испытывая озноб, воскликнул Волков. – Вы же его уморили!
– Та ни…
– Как это «ни», Кривохатко? У тебя в машине труп!
– Та це не труп… Вин спыть.
– Да я сейчас вызову милицию и прокуратуру…
– Не надо, Мыколай Семенович…
Волков стал выбрасывать солому из клетки, насколько мог достать сквозь открытую задвижку, и вдруг увидел человеческую босую ногу, сплошь покрытую густой шерстью.
Только подошва была голой и желтой…
И в тот же момент понял, что это за контрабандный груз. Понял и ошалел. Но не от того, что обнаружил спрятанного усыпленного мутанта, а более от того, что везли его в Украину на машине Пухнаренкова. Причем хотели сделать это негласно…
Тут уж вовсе голова Мыколы пошла кругом: если американец охотился на чудище, соблюдая секретность от российских властей, то почему эта власть сама ловит мутанта и опять же тайно переправляет в Украину?! Скорее, для того же американца?
Где логика?!
Он потряс головой, ощутив, как начинает ломить затылок, а в глазах задвоилось, отчего показалось, будто вся зона досмотра запружена гуляющими цыплятами.
– Откуда у тебя мутант? – прямо спросил Мыкола.
– Та я ж не бачив, мутант, чи ни… – опять начал вилять Кривохатко. – Сказали – свези… А я и поняття не мав, що в соломи…
– Кому вез? Адрес?
– Не знаю… Того чоловика пытайте, що з вамы пишов. Они клетку с цыплаками грузили. А я шо? Мени наказалы…
– Кто приказал?
– Та чоловик! – Завхоза уже поколачивало. – Що з вамы…
– Кто он? – По спине Волкова вдруг пробежал ледяной ветерок нехорошего предчувствия.
Однако трусоватый Кривохатко услышал в вопросе скрытую угрозу для себя.
– Мыколай Семенович! – уже взмолился он. – Та не знаю я! Казалы, чи з Брянська, чи з Москвы… А мне до фени!
Всю жизнь Мыкола считал себя человеком думающим, расчетливым и способным разбираться в самых сложных комбинациях, однако неудачная охота на мутанта и последующие неприятные события на какое-то время сломали всякое умение мыслить логически и оценивать ситуацию. Испытывая озноб, он стоял в отстраненном оцепенении, как полузаморенный бройлер, и понимал только одно – что случайно влез, впутался в чужие дела, которых ему даже и касаться не следовало. Если российский чекист либо его люди отлавливают мутанта, чтобы передать чиновнику из НАТО, то есть в руки вероятного противника, значит, здесь такая тайная, подводная политика, что за одну догадку о ней голову снесут! Неужели пану Кушнеру удалось договориться с Пухнаренковым или еще с кем-то повыше, чтобы мутанта поймали в России, перевезли в Украину и уже здесь, в спокойных условиях, устроить американцу королевскую охоту? Выпустить из клетки, и чтоб мистер Странг удовлетворил свою страсть, сам выстрелил в него снотворным уколом?
Да что это за фигура такая, этот америкос, если два самостийных государства так или иначе оказываются вовлеченными в его капризы?!
Невероятно!
Но если это так, если Сильвестр Маркович сумел провести столь сложную комбинацию, а Волков у самого финиша сдуру завалил это дело, то прощения не будет никогда и наказание последует жестокое. Это вам не расплата за поруганную честь Тамары Шалвовны! Депутат уже наверняка в курсе дела, ибо не расстается с телефоном, держа связь со всем миром, а скользкий хлыщ-сопровождающий сидит в досмотровой комнате с мобильником…
И связь здесь работает. Не зря Пухнаренков выхлопотал еще одну вышку…
Черт дернул останавливать этот драный «УАЗ» и досматривать груз! Трудно, что ли, было не связываться с каким-то майором КГБ и пропустить машину его ведомства? Пусть бы себе ехала…
Теперь, чтобы хоть как-то исправить положение, нужно найти кардинальное решение. Переворачивающее все чужие расчеты и тайные игры высокой политики.
Неожиданное, непредсказуемое, нелогичное…
Гуляющие по досмотровой зоне бройлеры хлопали неоперившимися крыльями, разминались, обвыкались в новой обстановке, и некоторые уже вытягивали шеи, пытаясь кукарекнуть, чем отвлекали внимание и раздражали.
– Убери своих птиц, Кривохатко! – рыкнул Мыкола. – Они сейчас всю таможню изгадят!
Завхоз был так подавлен, что и впрямь кинулся ловить и сажать за пазуху бройлеров. И эти его неуклюжие попытки и желтая ступня мутанта, торчащая из клетки, внезапно просветлили омраченное сознание.
Если пан Кушнер в курсе дел, то должен был как-то предупредить таможню, чтобы не чинили препятствий и вообще не привлекали внимания к машине администрации. Он должен был сказать это Волкову прямым текстом, несмотря на произошедший казус.
Тем более должен был сказать! Чтоб исключить недоразумение.
Он не сказал, а это уже шанс. То есть сейчас, дабы избежать прокола, следует убедиться, что в клетке с бройлерами настоящий трехглазый мутант. А то почему-то сама нога грязная и шерстяная, а подошва без мозолей и какая-то мягкая на вид, чистая, словно он ноги каждый вечер мыл и не ходил босым по брянским колючим лесам. Потом позвонить Сильвестру Марковичу. Будучи большим любителем женской красоты, Мыкола давно уяснил простую вещь: для того, чтобы завоевывать и проникать в тонкие материи их души и тела, надо иметь тупой и твердый инструмент. И это в любом случае будет оценено по достоинству.
Мутанта перевозили, как и положено перевозить живого человека, головой вперед, поэтому Волков выдвинул клетку из глубины кузова, развернул по диагонали и, просунув руку, разгреб омерзительную от густого помета солому там, где должна была находиться голова существа. Оказалось, что лицо его прикрыто сетчатым выпуклым кожухом, напоминающим забрало фехтовальщика, – очевидно, чтоб не задохнулся в соломе. Разогнув проволочные ячейки клетки, Мыкола пропихнул внутрь руку по локоть и, нащупав край забрала, откинул его, как яичную скорлупу.
И непроизвольно отшатнулся. Даже отскочил бы, но не позволила зажатая проволоками рука. Рожа была мерзкая, синюшная от тяжелого воздуха и сердечной недостаточности, но вполне узнаваемая. Мало того, освобожденный от маски, Тарас Опанасович задышал ровнее и на глазах начал розоветь.
Мыкола коснулся густой, как ежовые колючки, щетины, затем дотянулся до узкого лба, ощупал и все равно еще раз посмотрел – анфас и в профиль – нет, на сей раз ошибки быть не может! Он высвободил руку, задвинул клетку на место и выхватил из кармана телефон. Словно зачарованный, завхоз все еще отлавливал цыплят, причем совал их за пазуху, а они тут же выпадали у него из-под рубашки, встряхивались и продолжали клевать что-то на асфальте.
