Приведя себя в порядок, насколько был в силах, он завел машину и быстро, на задней передаче, постарался преодолеть отрезок немощеной дороги. В себя он пришел, лишь услышав звон разбитого стекла: задняя фара была начисто смята, поскольку машина в своем стремительном отступлении налетела на ствол эвкалипта, которого (Иоэль поклялся бы в этом) не было, когда он сюда приехал. Однако авария вернула ему в привычный самоконтроль, и весь обратный путь он вел машину с предельной осторожностью. На скрещении дорог у города Натания он даже включил радио и успел прослушать последнюю часть передачи о старинной музыке, хотя не разобрал ни имени композитора, ни названия исполняемой на клавесине мелодии. А затем передавали беседу с женщиной, увлекающейся чтением Библии. Она описывала свои впечатления от образа царя Давида. Много раз на протяжении его долгой жизни приносили царю Давиду вести о смерти, и он разрывал на себе одежды, вознося к небу душераздирающие рыдания и стоны, хотя, если вдуматься, всякий раз весть оказывалась благой для него, поскольку каждая из смертей приносила ему пользу, а иногда и подлинное спасение. Так было, когда погибли Саул и Ионатан в Гильбоа, когда умер Авнер, сын Нера, пал в бою Урия Хеттеянин, и даже когда скончался сын Давида Авшалом… Иоэль выключил радио. Виртуозно, задним ходом, поставил машину на стоянку под новый, сооруженный им навес. Точно посередине, лицом к улице. И направился в дом, чтобы принять душ и переодеться.
А когда вышел он из ванной, зазвонил телефон. Иоэль поднял трубку и, услышав голос Кранца, спросил, в чем дело.
— Ни в чем, — ответил Кранц. — Дуби передал мне твою просьбу позвонить, как только я вернусь из Эйлата. Так вот, мы вернулись, я и та самая красотка, и теперь мне необходимо очистить территорию, поскольку завтра Оделия прилетает из Рима и я вовсе не желаю, чтобы тут же начались всякие проблемы…
— Ах да, — произнес Иоэль, — вспомнил. Есть тут одно дельце, которое надо бы обсудить с тобой. Сможешь заглянуть ко мне завтра утром? Впрочем, минутку. Завтра утром — это не совсем удобно. С утра я должен поставить машину на ремонт. Расколотил заднюю фару. И после обеда не получится: мои женщины должны вернуться из Метулы. Быть может, послезавтра? Ты вообще-то работаешь в пасхальную неделю?
— Ей-богу, Иоэль, что за дела? Я приеду немедленно. Через десять минут буду у твоих дверей. Ставь кофе и начинай приводить все в боевую готовность.
Иоэль приготовил в кофеварке кофе. «А в страховую компанию, — подумал он, — следует обратиться прямо завтра. И удобрить газон, ведь уже весна за окном».
XLVI
Арик Кранц, загорелый, окрыленный, в рубахе с блестками, за кофе выплеснул на Иоэля все подробности: чем способна одарить Грета, что можно увидеть в Эйлате, едва только взойдет солнце… И вновь стал он увещевать Иоэля: довольно жить пора, пока не поздно, урвать свое у жизни. И почему бы, скажем, не подежурить одну ночь в неделю? Не поработать в больнице волонтером? С десяти вечера до двух ночи и работы почти нет, больные спят, а медсестры, тем более волонтерки, бодрствуют. Он продолжал расхваливать Кристину и Ирис, которых приберег для Иоэля. Не может же он сторожить их вечно? Опоздавший плачет. Кранц все еще не забыл, что Иоэль научил его, как сказать по-бирмански «я хочу тебя».
И поскольку нынешний вечер им предстояло провести вдвоем, Иоэль позволил Кранцу похозяйничать в своем холодильнике и приготовить холостяцкий ужин на двоих: хлеб, сыры, йогурт, яичница с колбасой. Тем временем сам он составлял список покупок на завтрашнее утро, чтобы мать его, дочь и теща, вернувшись из Метулы во второй половине дня, нашли холодильник полным. И размышлял над тем, что ремонт задней фары обойдется в несколько сотен шекелей, а ведь в этот месяц он уже потратил немало денег на обустройство сада и сооружение нового навеса, а на очереди — солнечный бойлер, снабжающий дом горячей водой, новый почтовый ящик, кресло-качалка, а быть может, и два таких кресла — они будут стоять в гостиной — и, наконец, новое освещение в саду.
Кранц заметил:
— Я слышал от Дуби, что он тут у тебя немного поработал садовником. Молодчина. Может, откроешь мне фокус-покус, который приводит его в движение, чтобы он и в нашем саду что-нибудь сделал?
— Послушай, — Иоэль чуть помедлил, по обыкновению оставив вопрос без ответа и перескакивая на другую тему, — послушай, как там с квартирами? Больше продают? Или покупают?
— Смотря где…
— В Иерусалиме, например.
— Зачем тебе?
— Я бы хотел, чтобы ты съездил для меня в Иерусалим и выяснил, что смогу я получить за трехкомнатную квартиру в квартале Тальбие — гостиная, две спальни, да еще маленькая студия. Квартира сдана, но договор о найме вот-вот закончится. Я тебе все подробно расскажу и дам все бумаги. Погоди! Я не закончил. Есть у нас в Иерусалиме еще одна квартира, двухкомнатная, в самом центре Рехавии. Уточни, пожалуйста, сколько она может стоить. Я, разумеется, возмещу тебе все расходы, поскольку ты, возможно, будешь вынужден провести в Иерусалиме несколько дней.
— Ей-богу, Иоэль. Постыдись. Я не возьму у тебя ни гроша. Мы друзья. Но ты что, в самом деле решил избавиться от своего иерусалимского имущества?
— Погоди. Это еще не все. Я хотел бы, чтобы ты выяснил у твоего друга Крамера, не продаст ли он мне этот дом.
— Скажи, Иоэль, что-то стряслось?
— Постой! Вот еще что. Я хотел бы, чтобы на этой неделе мы подскочили в Тель-Авив и проверили одну квартирку, мансарду на улице Карла Неттера. До города рукой подать, как ты говоришь.
— Минутку. Дай мне дух перевести. Попытаться понять. Ты намерен…
— Стоп! Кроме того, я собираюсь снять здесь, поблизости, однокомнатную квартиру со всеми удобствами и отдельным входом. Где можно было бы укрыться от посторонних глаз.
— Девушки?
— Только одна. Максимум.
Кранц — голова склонена набок, рот приоткрыт, рубашка взблескивает — встал со своего места. И вновь опустился на стул еще до того, как Иоэль успел распорядиться: «Сядь!» Вдруг вытащил он из заднего кармана брюк маленькую коробочку, положил в рот таблетку и вновь засунул коробочку в задний карман, пояснив, что это лекарство, антоцид: яичница с жареной колбасой вызвала легкую изжогу.
— Может, и тебе нужно? — И рассмеялся, и сказал, обращаясь скорее к самому себе, чем к Иоэлю: — Во дает! Пертурбация!
Затем они выпили еще кофе, обсуждая некоторые детали. Кранц позвонил домой, попросил Дуби приготовить кое-что к завтрашнему приезду матери, поскольку он задержится у Иоэля допоздна и, возможно, прямо отсюда отправится на дежурство в больницу, а завтра утром Дуби должен будет разбудить его в шесть, чтобы он успел пораньше пристроить машину господина Равида — иначе говоря, Иоэля — в гараж Гуэты, где Иоав Гуэта поставит заднюю фару без очереди и возьмет за это полцены:
— Значит, не забудешь, Дуби…
— Минутку, — Иоэль прервал Кранца, и тот прикрыл трубку ладонью, — скажи Дуби, чтобы заскочил ко мне в свободное время. У меня к нему дело.
