Мы возвратились в комнату. Анна смотрела на нас в напряженном ожидании и рассеянно терла пальцами лоб.
— Может быть, все-таки угостить вас чем-нибудь? — осторожно спросила она, переводя взгляд с меня на Овалова.
— Пожалуй, — сказала я с признательностью. — И если вы не возражаете, Анна, я побуду у вас до темноты, ладно?
— Конечно! — воскликнула она обрадованно. — Мы зажжем свечи, откроем шампанское. Устроим маленький праздник!
Овалов смотрел на нее с легкой усмешкой. Мне не понравился его взгляд, и я сочувственно спросила:
— Анна, а ваш Чернов не имеет привычки следить за тем, как вы проводите время в его отсутствие? Он не мог приставить к вам шпионов?
— Нет, — спокойно ответила Анна. — Ему все равно. Просто я обязательно должна быть свободна в его день. Но вы не беспокойтесь, теперь он появится не скоро.
— Вы тоже не беспокойтесь, — заявила я обнадеживающе. — Думаю, мы у вас не задержимся. Дня через два-три мы испаримся навсегда.
Анна опустила голову.
— Для меня это будет очень грустный момент, — тихо проговорила она.
…Мертвенный свет ночных фонарей уже наполнил опустевшие улицы и резко очертил черные кроны деревьев на тротуарах, когда я покинула дом гостеприимной Анны. Стоянка возле Управления образования тоже была пуста — лишь мой одинокий «Фольксваген» мирно дремал в тени старого вяза. Кругом не было ни души — только на другой стороне проспекта, удаляясь, торопливо стучали девичьи каблучки.
Я отперла дверцу и села в кабину. Переодевание заняло у меня не более двух минут. Вернув себе прежний облик, я завела мотор и поехала домой. Там вряд ли меня ожидали какие-то сюрпризы — преследователи теперь твердо убеждены, что Овалова следует искать где-то в городе, и будут следить в основном за моими перемещениями. Да еще за выходами из города. Вполне возможно, что у них имеется договоренность с администрацией вокзалов и с работниками ГАИ. Просто так мимо них не проскользнуть — это ясно.
Но ничего ценного мне пока в голову не приходило. Я оставила поиски решения до утра и просто покаталась по ночному городу, чтобы расслабиться и успокоиться.
Измена Овалова почти не огорчила меня — я ее предчувствовала. И все яснее понимала, что наша встреча была ошибкой судьбы, редкостной аномалией, диковинной нежизнеспособной зверушкой. Овалова нельзя было полюбить по-настоящему — он был призраком экрана, порождением девичьих ночных фантазий. При тесном прикосновении он исчезал, улетучивался, как, впрочем, и положено призраку.
И, несмотря ни на что, мне было жаль его. Может быть, он и заслуживал наказания, но не такого нелепого и беспощадного. Пусть он умрет так, как мечтает — за синим океаном, среди цветов и беззлобных аборигенов. Фильмы кончаются хеппи-эндом, и лишь потом наступает темнота.
А мной теперь руководило только честолюбие профессионала. Смириться с превосходством противника я не могла и не хотела. Глядя из окна своей квартиры на погасшие окна соседнего дома и гадая, в котором из них притаился невидимый наблюдатель, я поклялась, что не дам переиграть себя и на этот раз. А потом без колебаний сдеру с Овалова гонорар.
ГЛАВА 9
На следующий день я вернулась к своему обычному распорядку — утренняя пробежка, час силовых упражнений и прочее. Может быть, мне и не удалось убедить своих соглядатаев в отсутствии у меня неразрешимых проблем, но, по крайней мере, я продемонстрировала им присутствие духа и наличие прекрасной формы. Невозмутимость и отсутствие страха — это уже заявка на победу.
Я заканчивала завтракать, когда в квартире раздался телефонный звонок. Голос в трубке был мне незнаком.
— Але! Кто это? — Звонивший был откровенно нетерпелив и бесцеремонен. — Евгения Мартыновна Охотникова?
— Максимовна, с вашего позволения, — холодно ответила я.
— Чего? У меня здесь данные, что Мартыновна! — На другом конце провода зашуршали бумажками. — Но вы — Охотникова?
— Да, это я. А вы кто?
— Слепцов, из администрации города, — солидно и с удовольствием назвался звонивший. — Значит, так… К десяти ноль-ноль подойдете к нам в администрацию. К Рябчикову, в десятую комнату.
— Не поняла, — ответила я. — Зачем мне подходить к Рябчикову? Кто это вообще такой — Рябчиков?
Ответ последовал не сразу — видимо, Слепцов пребывал в немом изумлении.
— Рябчиков Николай Николаевич — председатель комиссии по делам религии, — назидательно проговорил он наконец.
— Но меня не интересует религия, — возразила я. — А сейчас тем более.
Слепцов снова потерял дар речи. Потом он довольно раздраженно уточнил мою фамилию, адрес и телефон. Все сходилось.
— Что же вы морочите мне голову! — сердито воскликнул он. — Речь идет не о том, что вас интересует или не интересует. Вот, у меня здесь записано — черным по белому — к десяти в десятую! Какие еще вопросы?!
— А что вашему Рябчикову от меня нужно?
В трубке послышались звуки, похожие на бормотание закипающего самовара.
— Это он вам сам скажет! — отрубил Слепцов, швыряя трубку на рычаг. Он был в отчаянии от моей тупости.
Звонок меня заинтриговал. Моя деятельность была далека от религии. Может быть, с баллонами цианида, спрятанными под кимоно, в город проникли посланцы Аум Сенрике? Или воины ислама тайными тропами спустились с гор? И вот на борьбу с ними бросают все силы, включая почтальонов и частных телохранителей?
Вообще тон приглашения меня покоробил и вызвал чувство естественного протеста. Зато шестое чувство подсказывало мне, что этим приглашением следует воспользоваться. Возможно, потому, что в нашей с Оваловым ситуации надеяться оставалось только на высшие силы? Протест свой я все-таки выразила: отправилась в администрацию, облачившись в старые джинсы и хлопчатобумажную майку с надписью «Техас». Я не стала наводить никакого макияжа, а волосы просто стянула в пучок на затылке.
Перед тем как сесть за руль, я демонстративно облазила со всех сторон свой «Фольксваген» в поисках новых технических устройств, но ничего не обнаружила. Из этого я сделала вывод, что мои преследователи или перешли на какие-нибудь микропроцессоры новейшего поколения, или намерены вести слежку дедовским безотказным способом — с помощью невооруженного глаза. Что ж, в таком случае у меня появляется шанс познакомиться с ними поближе.
В администрацию города меня пустили не сразу — путь мне заступил здоровенный охранник в новенькой пятнистой форме. Он был корректен, как дипломат, и непреклонен, как пограничник, и посоветовал мне обратиться сначала в бюро пропусков. Такая постановка вопроса привела меня в уныние, и я уже прикидывала, не развернуться ли мне пятками назад, но тут выяснилось, что пропуск на меня уже заготовлен. Я сразу же испытала неслыханный прилив энтузиазма, словно человек, выигравший круиз вокруг Европы, и гордо прошествовала мимо охранника. Я чувствовала себя в этот момент секретным специалистом, имеющим допуск пятой ступени.
