— Я ее каждый день ждал. Сами знаете, что бывает с дамами, когда они дорвутся до Лондона.
— Жена Сэма Брейса уехала в Лондон, и он никак не мог ее вернуть. Пришлось самому за ней отправиться. Так она ему еще трепку задала.
Вскоре подошел поезд, и Бренда грациозно выпорхнула из вагона третьего класса.
— Пришли оба. Какие вы милые. Я этого не заслужила.
— Мам, а ты обезьянью тетку привезла?
— Что за чушь порет ребенок?
— Он вбил себе в голову, что у твоей подружки Полли есть хвост.
— Кстати говоря, меня б ничуть не удивило, если б так оно и оказалось.
Багаж Бренды умещался в двух крохотных чемоданчиках.
Шофер привязал их к багажнику, и Ласты покатили в Хеттон.
— Какие новости? Рассказывайте по порядку.
— Бен поднял жердь высоко-высоко, и мы с Громобоем вчера шесть раз прыгали, и сегодня шесть раз, и еще в прудике сдохли две рыбки, они вздулись и плавают вверх животами, и еще няня вчера обожгла чайником палец, и еще мы с папой вчера видели лису, ну, совсем рядом, она посидела, а потом убегала в лес, и еще я начал рисовать битву, но никак не могу кончить, потому что у меня краски не те, и еще серая ломовая, у которой были глисты, поправилась.
— Ничего особенного не произошло, — сказал Тони. — Мы по тебе скучали. И что ты делала в Лондоне так долго?
— Кто? Я? Я очень плохо себя вела, если говорить правду.
— Швырялась деньгами?
— Хуже. Я предавалась жуткому разврату, ухнула кучу денег и получила уйму удовольствия. Но у меня есть для тебя ужасная новость.
— Что такое?
— Нет, лучше я ее попридержу. Тебе она вовсе не понравится.
— Ты купила мопса.
— Хуже, гораздо хуже. Только я этого еще не сделала. Но сил нет, как хочу.
— Давай выкладывай.
— Тони, я нашла квартиру.
— Так потеряй ее, и побыстрее.
— Ладно, я за тебя еще возьмусь. А пока постарайся заранее не хандрить.
— Я и думать об этом забуду.
— Пап, а что такое квартира?
Бренда обедала в пижаме, а потом, примостившись около Тони на диване, ела сахар из его чашки.
— Все это, как я понимаю, означает, что ты снова заведешь разговор о квартире.
— Угу…
— Ты не подписывала никаких бумаг, скажи?
— Что ты, — Бренда решительно затрясла головой.
— Тогда еще ничего страшного, — Тони принялся набивать трубку.
Бренда присела на диване на корточки.
— Слушай, а ты не хандрил?
— Нет.
— Потому что ты квартиру представляешь себе совсем иначе, чем я. Для тебя квартира — это и лифт, и швейцар в галунах, и огромный парадный вход, и роскошный холл, из которого ведут во все стороны двери, и кухни, и буфетные, и столовые, и гостиные, и спальни для прислуги… верно. Тони?
— Более или менее.
— То-то и оно. А для меня это спальня с ванной и телефоном. Уловил разницу? Так вот, одна моя знакомая…
— Какая знакомая?
— Ты ее не знаешь… Так вот она разгородила целый дом неподалеку от Белгрейв-сквер на такие квартирки — платишь три фунта в неделю, и никаких тебе налогов и обложений, горячая вода, центральное отопление, когда нужно, можно вызвать уборщицу, что ты на это скажешь?
— Понятно.
— Теперь послушай, что я думаю. Что такое три фунта в неделю? Меньше девяти шиллингов в день. А где ты можешь остановиться с такими удобствами меньше чем за девять шиллингов? Тебе приходится ехать в клуб, а это обходится дороже, а я не могу вечно останавливаться у Марджори, ее это ужасно стесняет, ведь у нее еще пес, и ты сам всегда говоришь, когда я приезжаю вечером из Лондона, прошатавшись весь день по магазинам: «Почему ты не осталась там ночевать? — говоришь ты мне. — Зачем так выматываться». Не счесть, сколько раз ты мне это говорил. Я уверена, что мы тратим куда больше трех фунтов в неделю из-за того, что у нас нет квартиры. Знаешь что — я пожертвую мистером Кратуэллом. Идет?
— Тебе в самом деле так этого хочется?
— Угу.
— Видишь ли, мне надо подумать. Может, и удастся что-нибудь выкроить, но из-за этого придется отложить кое-какие усовершенствования в доме.
— Я этого совсем не заслужила, — сказала она, закрепляя сделку, — я всю неделю предавалась разврату.
Бренда пробыла в Хеттоне всего трое суток. Потом вернулась в Лондон, заявив, что ей надо заняться квартирой. Квартира, однако, не требовала пристального внимания. Предстояло решить, в какой цвет окрасить стены, и купить кое-какую меблировку. У миссис Бивер все было наготове: она предоставила Бренде на выбор кровать, ковер, туалетный столик и стул больше в комнате ничего не помещалось. Миссис Бивер пыталась продать ей набор вышивок на стены, но Бренда их отвергла, а с ними и электрогрелку, миниатюрные весы для ванной, холодильник, стоячие часы, триктрак из зеркального стекла и синтетической слоновой кости, серию французских поэтов восемнадцатого века в изящных переплетах, массажный аппарат и радиоприемник, вделанный в лакированный ящичек в стиле Регентства — все это было выставлено специально для нее в лавке в качестве «недурных идеек».
Миссис Бивер была не в претензии на Бренду за скромность ее приобретений, она неплохо подзаработала на квартире выше этажом, где одна канадская дама обшивала стены хромированными панелями, не считаясь с расходами.
Тем временем Бренда останавливалась у Марджори на условиях, которые постепенно становились унизительными.
— Мне не хотелось бы читать тебе мораль, — сказала Марджори как-то утром, — но я не желаю, чтоб твой мистер Бивер ошивался целыми днями в моем доме и еще называл меня Марджори.
— Потерпи, квартира скоро будет готова.
— И я повторяю и буду повторять, что ты совершаешь нелепую ошибку.
— Просто тебе не нравится мистер Бивер.
— Нет не только в этом дело. Видишь ли, я думаю, что Тони придется несладко.
— За Тони не беспокойся.
— А что, если будет скандал?..
— Скандала не будет.
— Ну не скажи. Так вот, если будет скандал, я не хочу, чтобы Аллан думал, будто я вам потакала.
— Я тебе не говорила таких гадостей, когда ты шилась с Робином Бизили.
— Между нами ничего такого и не было, — сказала Марджори.
Но если не считать Марджори, общественное мнение было целиком на стороне Бренды. По утрам трещали телефоны, разнося новости о ее похождениях, и даже те, кто едва был с нею знаком, взахлеб рассказывали, как видели ее накануне с Бивером в ресторане или в кино.
