Еще пять дней, и Бренда снова приехала в Хеттон.
— На той неделе я не появлюсь, — сказала она. — Поеду к Веронике.
— А меня приглашали?
— Конечно, приглашали, но я за тебя отказалась. Знаешь, ты ведь так не любишь уезжать из Хеттона.
— Я б не прочь поехать.
— Милый, какая жалость, если б я только знала. Вероника была б так рада… но боюсь, теперь уже поздно. У нее такой крохотный домик… и потом, честно говоря, мне показалось она тебе не очень понравилась.
— Не то слово.
— Так в чем же дело?..
— Неважно. Тебе, наверное, надо быть в Лондоне в понедельник? Помнишь, у нас в среду охотничий сбор.
— Даем приемчик на лужайке?
— Да, детка. Ты же знаешь, как всегда.
— Значит, так тому и быть.
— А ты никак не могла бы остаться до среды?
— Никак, милый. Понимаешь, если я пропущу одну лекцию, я ужасно отстану и не разберусь в следующей. И потом я не так уж рвусь глядеть на собак.
— Бен спрашивал, разрешим ли мы Джону поехать на охоту?
— Нет, он еще мал.
— Да нет, охотиться он не будет. Я думал, он мог бы подъехать на пони к месту сбора и доехать со всеми до первой чащи. Он был бы на седьмом небе.
— А это не опасно?
— Конечно, нет, почему?
— Благослови его господь, как жаль, что я его не увижу.
— А ты оставайся.
— Нет, нет, это невозможно. Не настаивай, Тони.
Разговор произошел сразу по приезде Бренды, потом все пошло лучше. На этот раз приехал и Джок, и Аллан с Марджори и еще одна супружеская пара, которую Тони знал с пеленок. Бренда весь уикенд построила с расчетом на Тони, и он был счастлив. В сумерки они с Алланом пошли стрелять кроликов из грачиных ружей, после обеда мужчины играли на биллиарде, а одна из жен глядела на игру.
— Старикан радуется, как ребенок, — сказала Бренда Марджори, — он отлично приспосабливается к новому режиму.
Запыхавшиеся и раскрасневшиеся мужчины ворвались хватить виски с содовой.
— У Тони один шар чуть не вылетел в окошко, — сказал Джок.
В эту ночь Тони спал в Гиневре.
— Ведь у нас все в порядке, правда? — сказал он вдруг.
— Ну конечно, милый.
— Знаешь, я тут в одиночестве впадаю в уныние, и воображение работает.
— Тони, не хандри. Помни, хандрить запрещается.
— Больше не буду, — сказал Тони.
Наутро Бренда пошла с Тони в церковь. Она решила весь уикенд посвятить ему, а уж после этого исчезнуть надолго.
— Ну как высокая наука, леди Бренда?
— Захватывающе.
— Скоро все мы будем обращаться к вам за советом, когда превысим кредит в банке.
— Ха, ха.
— А как поживает Громобой? — спросила мисс Тендрил.
— Я на нем поеду на охоту в среду, — сказал Джон.
Княгиня Абдул Акбар была забыта в волнении перед предстоящим охотничьим сбором. «Боженька, пожалуйста, сделай, чтоб был хороший след. Боженька, пожалуйста, сделай, чтоб я увидел, как лису загонят. Боженька, пожалуйста, сделай так, чтоб у меня все вышло как надо. Боженька, благослови Бена и Громобоя. Боженька, пожалуйста, сделай так, чтоб я перепрыгнул через высоченную загородку», — всю службу повторял он.
Бренда обошла с Тони коттеджи и оранжереи, помогла ему выбрать бутоньерку.
За обедом Тони веселился. Бренда уже начала забывать, каким забавным он иногда бывает. После обеда он переоделся и пошел играть в гольф с Джоком. Потом они посидели немного в клубе. Тони сказал:
— У нас тут в среду съезжаются окрестные своры. Ты б не мог остаться?
— Должен вернуться. Предстоит дебат об этих чертовых чушках.
— Жаль. Слушай, а почему бы тебе не пригласить сюда твою даму? Завтра все уезжают. Ты ведь мог бы ей позвонить или нет?
— Мог бы.
— Думаешь, ей бы тут не понравилось? Я бы ее поместил в Лионесс — Полли там спала два уикенда подряд; наверное, это не так уж неудобно.
— Отчего же, ей, пожалуй, тут понравится. Позвоню, спрошу.
— А почему бы тебе тоже не поохотиться? Тут у одного типа, Бринкуэлл его фамилия, кажется, можно взять напрокат вполне приличных лошадей.
— Пожалуй, так я и сделаю.
— Джок остается. К нему приедет лихая блондинка. Ты не против?
— Кто? Я? Конечно, нет.
— Как прекрасно прошел уикенд.
— Мне показалось, что ты веселился вовсю.
— Совсем как в прежние времена — до эры экономики.
Марджори сказала Джоку:
— Как ты думаешь. Тони знает о Бивере?
— Конечно, нет.
— Я не говорила Аллану. Как ты считаешь, он знает?
— Сомневаюсь.
— Ох, Джок, и чем это кончится?
— Бивер ей скоро надоест.
— Беда в том, что Биверу на нее наплевать. Не то она его в два счета бросила б… Она себя ведет как последняя идиотка.
— А я бы сказал, что она на редкость ловко обтяпывает свои дела, если хочешь знать мое мнение.
Другая супружеская пара тоже обменялась впечатлениями:
— Как ты думаешь, Марджори и Аллан знают о Бренде?
— Наверняка нет.
Бренда сказала Аллану:
— Тони рад-радешенек, правда?
— Веселится напропалую.
— Он меня начинал беспокоить… Ведь никак не подумаешь, что он подозревает о моих шашнях?
— Ну что ты, да ему и в голову никогда не придет.
Бренда сказала:
— Понимаешь, я не хочу, чтоб ему было плохо… Марджори ведет себя так, словно она моя гувернантка.
— Вот как? Мы не обсуждали этого вопроса.
— Тогда от кого же ты узнал?
— Дорогая моя, до этой минуты я и понятия не имел, что ты водишь шашни. И сейчас ни о чем тебя не расспрашиваю.
— А… а я думала, все знают.
— У тех, кто пускается в загул, одна беда: или им кажется, что никто о них не знает, или что все на свете знают. А на самом деле только дамы вроде Полли или Сибил считают делом своей жизни разузнать подноготную каждого; остальных это просто не интересует.
— А.
Позже Аллан сказал Марджори:
— Бренда пыталась со мной откровенничать по поводу Бивера.
— Я не знала, что ты знаешь.
— Еще бы я не знал. Просто я решил не допускать, чтобы она меня посвящала: она и так вообразила себя пупом земли.
