— У вас сольди есть? — перебила она начальника. — Сколько?
Ника полез за бумажником.
— Полторы тысячи. И мелочь.
— Генуг. Берите тачку, гоните к нам в кантри-хаус. Помните,
вы там были — на анивёрсэре у Мамоны. По Рублевско-Никольскому до сорок
третьего километра, там указатель. В доме сейчас никого, пусто. Я звякну на
проходную, у них дубликат ключей. Сидите там, ждите. Во фридже должна быть еда.
Ну, фромаж там, сосиссоны. Как-нибудь перетопчетесь до моего приезда.
Телефонирен не буду. Они знают, что я ваш секретарь — могут прослушивать. К
бэйбиситтеру вашему заеду, скажу, чтоб задержалась.
Ну у кого еще есть такой чудесный ассистент? От Валиного
здравомыслия, хладнокровия, четкости Фандорин чуть не прослезился. И паника
сразу отступила, потому что ближайшее будущее обрело логику и стройность.
Первый же остановленный таксист согласился увезти ночного
путешественника за город. Требовал сначала две тысячи, но согласился и на
полторы — Фортуна добрела к жертве роковых обстоятельств прямо на глазах.
Загородный дом у Валиной родительницы был шикарный,
расположенный в знаменитом коттеджном поселке «На горах». Шесть спален, садик с
беседкой и фонтанчиком, в подвале биллиардная, наверху солярий — в общем,
новорусский парадиз в ассортименте. Одна беда: Николас так и не понял, как
включается отопление, и оттого очень мерз. Для тепла ходил в стеганом, расшитом
павлинами халате Мамоны и ее же овчинных тапочках (хозяйка была гренадерского
телосложения, так что и халат, и тапочки пришлись впору).
Свет включать остерегался, чтоб не вызвать ненужного
интереса со стороны обитателей поселка. Поэтому новости по телевизору не
смотрел, питался колбасой, от нечего делать разглядывал близлежащую территорию:
с трех сторон соседние дома, примерно такие же, как этот; с четвертой —
трехметровый дощатый забор со спиральной колючей проволокой. Привольно живут в
России богатые люди, ничего не скажешь.
Наконец, на исходе второго дня заточения, появился Валя.
Примчался на мотоцикле, весь забрызганный грязью. На ходу крикнул:
— Ой, не могу! Сил больше нет! Побежал снимать мужскую
одежду. И вот теперь, переодевшись в цветастый халатик, колдовал у плиты,
готовил горячий ужин. Николас сидел у кухонного стола и наслаждался Валиным
щебетанием. Как хорошо! Жив, не один, скоро нагреются батареи, а когда
стемнеет, можно зажечь свет.
Смущало лишь то, что Валя как-то уж очень быстро и
решительно начала злоупотреблять ситуацией.
Во-первых, сразу перешла на интимное «ты». Такая уж, видно,
тенденция образовалась в окружающем Николаса социуме: нынче никто с ним
особенно не церемонился, что, вне всякого сомнения, свидетельствовало о
понижении его общественного статуса. Глава фирмы, солидный человек превратился
в невидимку, в тень. К тени на «вы» не обращаются. Откуда это: «Тень, знай свое
место»?
Во-вторых, Валя слишком беззастенчиво воспользовалась ролью
связной между узником коттеджного гетто и внешним миром. На вопрос, удалось ли
связаться с Алтын, коварное существо с невинным видом ответило:
— Положила ей в мэйл-бокс записку. Звонить-то было нельзя.
Подпись твою подделывать я умею, а текст настучала на компьютере. Мол, прости,
любимая, что-то я устал от фэмили-лайф, хочу некоторое время побыть ганц аляйн.
Ника аж застонал, а Валя покровительственно заметила:
— Она тебя только больше ценить станет. Это я тебе как
женщина говорю.
А может, и к лучшему, мрачно подумал Фандорин. Пускай лучше
обижается, чем психует. Завтра утром вернется из Питера, откроет почтовый ящик…
И что подумает? Что у меня завелась другая женщина?
— Вот что, — сказал он вслух. — Заедешь туда еще раз. Свое
письмо вынешь, другое положишь. Я сейчас напишу.
И написал.
"Алтынка, я на пару дней уехал. Срочное дело, даже
Лидию Петровну не предупредил. Поздравь меня: наконец подвернулся солидный
клиент — помогла твоя реклама. Правда, ехать нужно далеко, в Архангельскую
губернию. Пробовал тебе дозвониться, но не получилось. Боюсь, что и оттуда
позвонить не смогу. Жуткая тьмутаракань, вряд ли роуминг достает. Вернусь —
расскажу. История просто фантастическая.
Баронет"
Вроде бы тон выбран правильный: шутливый, немножко азартный.
Должно сработать.
Валя вполне могла бы положить записку в карман халата, но
вместо этого медленно задрала подол и засунула сложенный квадратик за резинку
кружевных трусиков. Николас, страдальчески вздохнув, отвернулся.
— Не знаю, кого больше бояться — этих мафиози или Мамону, —
стрекотала коварная, накладывая Нике большую порцию омлета с трюфелями. — Если
она пронюхает, в какую я истуар вляпалась, церемониться не станет. Отправит под
конвоем куда-нибудь на острова Туамоту, от греха подальше. А с этими козлами,
значит, так… Ты кушай, кушай. Хлеб маслом намазать?
Села напротив, по-бабьи подперла щеку. Ну просто семейная
идиллия.
— Вчера позвонили, домой. Говорят (здесь Валя перешла на
мужской голос): «Господин Глен? Извините, что тревожим вас дома. Нигде не можем
найти Николая Александровича, а у нас к нему срочное дело. Не могли бы вы…» Я
говорю: «Не мог бы. У меня отгулы. Сами его ищите». И трубку шмякнул. Что
интересно: у Мамоны установлена аппаратура хитрющая, любые звонки сканирует, а
тут не срисовала — значит, там у них антисканер. Догоняешь? Э бьен. Сегодня
утром ездила в офис цветочки поливать. Там-то они, наверно, мне на шванц и
сели. И ловко сели, я ничего не заметила. Заехала в «Пьер-Паоло», это такое
особенное место, тебе бы не понравилось. Сижу у бара, треплюсь с Марго (бармен
тамошний), пью капучино. Вдруг входят те трое, ну, которых я возле
«Холестерина» уронила. Ты что есть перестал? Невкусно? Николас опустил вилку.
— Что… что они тебе сказали? Они к тебе подошли?
— Только один, рыжий такой. Двое остались у дверей. Я сижу
вся на нерве, думаю — вдруг узнают. Па дю ту! Этот подходит, шлепнул меня по
макушке, фамильярно так, потной лапищей, и говорит: «Ну, скинхед, где твой
шеф?» Жуткий гопник! Я ему опять про отгулы. Типа шеф мне позавчера ночью
позвонил, сказал, что срочно уезжает и что я могу пока гулять. Думала, не
поверит, кошмарить начнет. А Рыжик ничего, только подмигнул, и все трое сделали
веггеганген.
— Что сделали? — наморщил лоб Фандорин. Трудней всего в речи
Вали ему давались германизмы.
