Так или иначе, она должна добраться до ящика.
Звякнул звонок над дверью кафе и привлек внимание Ноа. До сих пор за столиками сидело всего трое посетителей, кроме нее — матери с колясками, которые заказали кофе-латте.
В кафе вошел мужчина в шерстяном костюме и пальто. Поседевшие на висках волосы, мускулистое тело — довольно симпатичное для немолодого мужчины. Ноа посмотрела на его обувь и нахмурилась. На нем были полевые ботинки. И, хотя затянутое тучами небо обещало дождь, ботинки плохо подходили к костюму. Теперь, когда Ноа пригляделась к нему внимательнее, она поняла: в костюме он чувствовал себя неловко, а его руки все время двигались, словно пиджак жал в плечах.
Мужчина оглядел комнату, скользнув взглядом по Ноа, но ей показалось, что он посмотрел на нее слишком пристально, прежде чем повернулся к стойке.
Может быть, у нее паранойя, но она ощутила, как изменилась атмосфера в кафе. Словно должно было произойти нечто ужасное.
Девушка за стойкой оживилась и широко улыбнулась новому клиенту. Откинув назад густые, выкрашенные в рыжий цвет волосы, она наклонилась вперед, опираясь локтями на стойку так, что свитер с глубоким вырезом обтянул грудь.
— Что я могу для вас сделать? — промурлыкала она.
Инстинкты Ноа призывали к действию, и она решила к ним прислушаться. Небрежно закрыв лэптоп, вытащила вилку из розетки, свернула шнур и засунула компьютер в сумку. Все это время она искоса наблюдала за мужчиной. Тот оперся обеими руками о стойку и улыбнулся девушке в ответ. У него были ослепительно белые зубы.
— Я бы с удовольствием выпил кофе.
— Какой именно вы предпочитаете? — Девушка наклонилась еще сильнее, демонстрируя ему край розового лифчика. — Могу предложить кофе французского способа обжаривания, эспрессо или нашу обычную марку, которая, к сожалению, ужасна.
— Тогда французский вариант, пожалуйста. Черный.
Он отвернулся от стойки и посмотрел на улицу. Однако Ноа не оставляло ощущение, что именно она остается в фокусе его внимания.
Ноа встала и направилась к двери. Как только она ее распахнула, услышала, как девушка сказала:
— Эй, не забудьте ваш кофе!
Ноа перешла на легкий бег и услышала шаги за спиной. Рискнув бросить взгляд назад, она увидела, что мужчина вышел из кафе и с решительным выражением на лице быстро идет за ней. Его губы двигались, и Ноа заметила у него в ухе гарнитуру блютус.
[22]
Она осмотрела улицу и заметила еще одного парня, шагнувшего из дверного проема соседнего с «МейлПлас» здания на тротуар. Они вполне могли бы оказаться клонами — оба в плохо сидящих костюмах и полевых ботинках. Пытались сойти за обычных граждан, но у них ничего не вышло.
Как только Ноа свернула за угол, она побежала. Девушка была недовольна собой — выбор наблюдательного пункта за «МейлПлас» оказался неудачным. Очевидно, ей следовало выждать еще один день, прежде чем приходить сюда. Но теперь было поздно о чем-то жалеть. Ей требовалось получить кредитную карту.
Впрочем, во всем есть положительная сторона — у нее сложилось впечатление, что на сей раз ее преследователей только двое. К тому же она заранее наметила пути отхода. Сейчас она направлялась к ближайшему.
В отличие от Кембриджа, Бруклайн Ноа знала хорошо. Именно здесь она дольше всего прожила с приемной семьей — шесть полных месяцев с профессором социологии из Гарварда и его женой. Пратты были честными людьми, они сразу дали понять Ноа, что взяли ее в свой дом, чтобы отдать свой долг обществу. Их собственные дети уже учились в колледже, и, как они постоянно объясняли Ноа, жить в таком большом доме вдвоем — настоящий эгоизм, и они намерены разделить это благо с тем, кому меньше повезло в жизни. Вероятно, они уже давно хотели взять чужого ребенка, но боялись «негативного влияния» на собственных детей.
Пратты любили читать Ноа проповеди о социальной несправедливости и о том, что система не срабатывает на таких детях, как она. Они постоянно повторяли: если бы большее количество людей забирало старших детей из-под государственной опеки, можно было бы решить многие проблемы: уменьшить наркоманию и насилие, избежать других преступлений.
Всякий раз, когда они пускались в подобные рассуждения, Ноа приходилось прикусывать язык. На самом деле она была только за — пусть нормальные семьи берут на воспитание сирот вроде нее. Государственная система отвратительна. Она не сумела решить проблемы Ноа, а также всех детей, с которыми она познакомилась в Центре.
Однако стоило ей присоединиться к обсуждению проблемы и попытаться рассказать о несправедливостях, которые свалились на ее голову за прошедшие годы, как Пратты замолкали. Ноа быстро поняла, что она их не интересует и является для них лишь воплощением отвлеченной идеи. Они рассматривали ее несчастья абстрактно, конкретные подробности их пугали, и они замыкались в себе.
Однако через четыре месяца Пратты заговорили о возможном удочерении. Ноа отнеслась к их намерениям с опаской. Они были немного странными, хотя у них имелись существенные плюсы: ее ни разу не били, не прижигали сигаретами, не морили голодом. Прожить с ними еще несколько лет казалось разумным решением вопроса. Они даже предложили Ноа оплатить ее учебу в колледже, если та изъявит такое желание.
К несчастью, через месяц после обсуждения возможного удочерения миссис Пратт обнаружила, что муж изменяет ей со своей ассистенткой. Брак распался, и очень скоро Ноа вернулась в Центр. О чем сожалела — несмотря на высокомерие и эгоизм, Пратты ей нравились. Не говоря уже о том, что они, по недосмотру, предоставили ей неограниченный доступ к компьютеру.
В результате Ноа знала Бруклайн как свои пять пальцев. Именно поэтому она и арендовала здесь абонентский ящик. Неподалеку находилась станция метро. Более того, «МейлПлас» располагался между двумя местами, в которых Ноа проводила большую часть времени: ее квартирой в Ньютон-сентер и магазином «Эппл». Обычно она проверяла свою почту не чаще чем один или два раза в неделю.
Ноа пробежала квартал мимо салонов красоты, ресторанов и книжных магазинов, не осмеливаясь обернуться и проверить преследовавшие ее позади Костюмы. Постепенно магазины стали попадаться все реже, пока им на смену не пришли маленькие домики.
Ей оставалось преодолеть еще полквартала. Ноа соскочила с тротуара и побежала через бейсбольное поле. Дождь, который никак не мог начаться все утро, наконец пролился первыми мелкими каплями.
В дальнем конце поля находилось огромное кирпичное здание с белыми каменными колоннами, доходившими до четвертого этажа. Между ними виднелась лестница, похожая на широкую улыбку. Ноа перебежала улицу, не обращая внимания на мчащиеся машины, услышала визг тормозов и скрежет шин, но продолжала мчаться к лестнице. Потом она взлетела по ступенькам, громко стуча каблуками по бетону. У входной двери на мгновение задержалась и успела увидеть, как тип из кафе огибает машину, затормозившую, чтобы ее не сбить. Сердитое лицо преследователя покрылось потом. Его напарник чуть-чуть отстал.
