– Их мог смыть дождь, – подумав, возразила Полина.
– Говорю же – земля слишком мягкая. Глинистая. Попробуй пройтись по раскисшей глине – сплошная морока! Увязнешь по самую щиколотку. Из-за дождя четких отпечатков может и не остаться, но их общие очертания все равно должны сохраниться. Я прав?
– Возможно.
Полина еще раз оглядела прилегающее к площадке пространство. Следы все же были – но птичьи: несколько цепочек шло от бассейна к ближайшим деревьям. Скорее всего, птицы появились здесь уже после дождя. И, кроме них, никто больше не тревожил размякшую от влаги землю.
– А Тата? Что она говорит?
– Она никого не видела. Не слышала, чтобы кто-то подходил к ней. Почувствовала только удар, страшную боль в затылке, а дальше – темнота.
– Не мог же нападавший материализоваться из воздуха? – Полина пожала плечами.
– Мне такие случаи неизвестны.
– Кому понадобилось нападать на невинного человека? Да еще средь бела дня. У нее… ничего не украли?
– А нечего было красть. Никто не берет с собой деньги и ценности, отправляясь на прогулку.
– Какая-то бессмыслица. Это место казалось мне самым тихим на свете. Самым спокойным. Рай на земле.
– Неужели? – Шило пристально взглянул на Полину. – Неужели ты все забыла?
Она выдержала взгляд и с горечью произнесла:
– У меня было гораздо больше поводов, чтобы забыть, чем у тебя. Чем у всех остальных.
– Прости.
– Ничего.
Снова начал накрапывать дождь, и Полине захотелось уйти отсюда. Вернуться в дом Парвати, а еще лучше – уехать прочь, первым поездом, первым самолетом, в такой понятный и безопасный Питер. Люди, которые окружают ее сейчас, – в сущности совершенно чужие, несмотря на номинальное родство. И, если бы не смерть бабушки, вряд ли все двоюродные братья и сестры собрались бы вместе. И вообще когда-нибудь увидели друг друга.
Стоп-стоп. Парвати и ее завещание. Имущество достанется лишь тому, кто будет присутствовать у нотариуса. Быть может, именно с этим связано нападение на Тату?
– Ты подумала о том же, что и я? – неожиданно спросил Шило.
– Я подумала о завещании.
– Да. Вывести из игры слабонервных дамочек. Сначала актрисуля, затем наш доморощенный экстрасенс, который всех здесь достал своими мутными откровениями… Возможно, пуганут кого-нибудь еще.
– Хорошенькое «пуганут». Человек едва жизни не лишился.
– Но ведь не лишился же! Да и я вовремя подоспел. Думаю, на Тату напали за несколько минут до этого.
– Не сходится, – покачала головой Полина.
– Что не сходится?
– Тот пролом в стене – единственный путь сюда?
– Других я не знаю.
– Ты говорил о спуске к морю. Вроде бы он был здесь…
– Теперь все изменилось. Мы стоим ровно на том месте, где он начинался. А теперь его нет. Новый хозяин дома все перестроил.
– В таком случае… Если речь идет о нескольких минутах… Ты не мог не встретиться с налетчиком. Возле пролома или на улице…
– Никого я не видел, – Шило досадливо поморщился. – Ни одной живой души. За эти три дня мне вообще никто на глаза не попадался, кроме драгоценных родственников.
– Тебе не кажется, что это странно? Сначала все эти сюрпризы под подушкой, потом Аля с ее обмороком, теперь вот Тата. И никаких концов не найти.
– Может, мы просто не там ищем?
– А сам-то ты знаешь, где искать?
– Пока размышляю над этим, – к Шилу вернулась его обычная самоуверенность. – Но на традиционный для следствия постулат «ищи, кому выгодно», вырисовывается довольно оригинальный ответ…
– Какой же?
– Выгодно всем нам.
– Чушь! – возмутилась Полина. – Как мне… или Ростику, или Гульке, или несчастному Лёке может быть выгодно несчастье с Татой?
– Что, если она, оклемавшись, захочет убраться отсюда? Не дожидаясь дележки имущества. Одним соискателем станет меньше, нет?
– Ты это серьезно?
– Шучу. Будем исходить из того, что все мы – благородные и совестливые люди, а не какие-нибудь охотники за дармовым наследством. И что все мы – худо-бедно – братья и сестры. Родная кровь. Но лучше нам держаться вместе. Приглядывать друг за другом. Чтобы не возникало лишних подозрений.
– Я никого не подозреваю.
И снова в глазах Шилу зажегся уже знакомый Полине недобрый огонек. И снова она подумала о том, что совершенно не знает этого молодого мужчину с бугристым лбом и крепкими кулаками. Если теория о том, что преступники и люди, которые их ловят, представляют собой один психологический тип, верна, то бежать от него нужно уже сейчас. По раскисшей глине, не разбирая дороги. И не в сторону дома Парвати – прямо в противоположную. Туда, где находятся вокзалы и аэропорты, и масса людей, среди которых можно затеряться. Вся история с внезапным нападением на Тату оставляет больше вопросов, чем ответов. И строится лишь на рассказе самого Шила, но что бы сказала Тата?
Именно Шило не пустил к ней Полину.
И о состоянии маленькой художницы известно лишь то, что ее жизни ничто не угрожает. Но ведь Шило не врач, и его наспех поставленный диагноз не стоит ровным счетом ничего. Когда Полина столкнулась с ним на лестнице, он выглядел не просто озабоченным, – взволнованным и немного суетливым, как человек, который явно пытается что-то скрыть.
– Я бы хотела вернуться к Тате.
– Да, – Шило все еще не сводил с кузины пристального взгляда.
– Ты останешься здесь или пойдешь со мной?
– Все, что мне нужно было увидеть, я увидел.
– Тогда возвращаемся?
Он кивнул и первым покинул смотровую площадку. Полина двинулась следом. По дешевой спортивной куртке Шила колотили дождевые капли, вспыхивая в неверном свете дня яркими точками. Ткань перестала походить на ткань – теперь она больше всего напоминала доспехи. Или – панцирь. Или… жесткие, сведенные вместе крылья.
Жук-навозник.
Жук-навозник из коллекции, впопыхах оставленной Полиной в мастерской. Кем бы ни возомнил себя Шило, кем бы ни считали себя все остальные, они – лишь насекомые, пригвожденные булавками к плотному картону. Они не представляют никакой опасности и не в состоянии сдвинуться с места до тех пор, пока владельцу коллекции не придет в голову снять их. Какой будет их дальнейшая судьба – неизвестно.
Мысль о таинственном коллекционере не покидала Полину. Лишь единожды она обернулась, чтобы взглянуть на виллу. И только теперь увидела ее название, выложенное испанской разноцветной плиткой прямо над входом:
MARIPOSA
Бабочка. Странное, безыскусное имя для такого большого и богатого дома. Интересно, какая бабочка имелась в виду? Бабочка-капустница, бабочка-огневка? Или что-нибудь экзотическое, с размахом крыльев в двадцать сантиметров?
