Белке почему-то очень важно знать цвет. Не синий, не зеленый – значит, это не Лазарь, хотя сандалии говорят об обратном. Кто из них лжет и притворяется? Наверняка сандалии, – это они пытаются выдать за Лазаря кого-то другого, никогда не игравшего в шахматы, не знающего, кто такой Вазургмихр. Море за Белкиной спиной утробно зарычало, и этот рык так испугал девочку, что она упала на колени – рядом с тем, кто никак не может быть Лазарем.
Плохо соображая, что делает, она затрясла не-Лазаря за плечи, но тот не откликнулся. А Лазарь – не такой, он очень вежливый и не стал бы демонстративно отворачиваться. Лазарь – аккуратный и ногти у него всегда чистые, а у не-Лазаря под ногтями песок и грязные разводы на локтях. Лазарь никогда не ходит взъерошенным, а у не-Лазаря в волосах запутались водоросли и мелкие морские блохи – дафнии. Руки и ноги не-Лазаря покрыты синяками, а ведь он никогда ни с кем не ссорится, не лазит по деревьям и не скачет по камням, как горные козлы Шило и Ростик.
Не-Лазарь никогда не станет Лазарем. Лазарь никогда не станет не-Лазарем. Если только…
Собрав волю в кулак, Белка перевернула тело – не так уж легко это сделать. Еще труднее – открыть глаза, которые она предусмотрительно и очень сильно зажмурила. Ну же, давай, Белка!..
Бедолаги Львенок и Черепаха так и не дождались помощи, и во всем виновата только она! На животе у Львенка зияет дыра, лапы перепачканы грязью и ржавчиной; черепаший панцирь выглядит не лучше. Чистюля Лазарь ни за что не надел бы такую ужасную футболку!
Но теперь, когда он стал не-Лазарем, ему все равно.
Лазарь проступает из не-Лазаря постепенно, как будто снимает рыцарский шлем. И Белка помогает ему: очищает лицо от налипших водорослей, от осколков раковин и мелких невесомых камней.
– Лазарь! – зовет девочка. – Скажи мне что-нибудь, пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!..
Но губы Лазаря плотно сжаты. Он не хочет разговаривать с Белкой, вот и сжал их. От предпринятых Лазарем усилий губы посинели, вытянулись в нитку; они вот-вот исчезнут, и Белка не знает, что сказать, чтобы выманить их из укрытия. Наверное, ей нужно уверить Лазаря в том, что он – замечательный парень и лучший шахматист в мире, а его шахматы обязательно найдутся, все до единой. Белка уже начала собирать их, вот они, лежат у нее в кармане, посмотри, Лазарь!..
– Все очень волнуются! Ищут тебя с самого утра, спрашивают – куда подевался Лазарь? Бабушка очень волнуется, и Сережа, и Тата… Вставай, Лазарь, вставай!
Может быть, рассказать Лазарю историю про Деда и про корабль, который подобрал его в открытом море? Лазарь удивится, как удивилась Белка; восхитится, как восхитилась Белка. Главное – не упустить ни одной подробности, но даже если и упустишь и в рассказе образуется провал – в него можно будет набросать ветки саксаула, ты когда-нибудь видел, как цветет саксаул, Лазарь? Ты когда-нибудь был в пустыне? Пустыня – это такая штука… Та-акая…
Кажется, Лазарь и впрямь удивлен.
И даже приоткрыл рот, но беда в том, что рот теперь находится совсем в другом месте – на правом виске. Две темно-красные полоски одинаковой длины, неровные, вспухшие, и дыра между ними: красно-черная, с белыми точками, как будто там действительно пустил корни очень маленький цветущий саксаул.
Но это не саксаул.
Это что-то совсем другое, очень страшное, непоправимое.
Белка плачет и тянет Лазаря за руки, а потом принимается кричать, хотя и понимает, что никто, никто не услышит этого крика. Они оба попали в ловушку – сначала Лазарь, а потом и Белка. Море каким-то невероятным обманом заманило к себе осторожного паучка-кругопряда, обыграло его в шахматы, а потом подбросило выигранные фигурки Белке. И теперь сделает все, чтобы Белка осталась здесь навсегда. Отделенная штормом и волнами от мамочки и папочки, от Сережи.
– Сережа! Сережа! Сережаааа!..
Белка выскочила из грота, но ветер и волны снова загнали ее обратно, к Лазарю. И подушки из тины больше не спасали – вода докатилась и сюда. Она была везде, эта проклятая вода; она затопила небо и уничтожила горизонт. А теперь принялась за скалы. Будет откусывать их по кусочку, сплевывая тину, а уж проглотить Белку и Лазаря ей не составит труда. Вот каким, оказывается, может быть море – бессердечным и жестоким.
Его не разжалобишь.
На корабль-спаситель тоже нет никакой надежды, во время шторма все суда уходят в море, чтобы не разбиться о прибрежные камни. Но даже если корабль не подчиняется этим законам, он все равно не придет. Или придет только за Лазарем.
Ведь Лазарь мертв.
Это и есть – непоправимое.
В гроте стало совсем темно, и Белка почувствовала облегчение, пусть и ненадолго: лучше так, чем ежесекундно видеть перед собой рану на Лазаревом виске. Не смотреть на нее Белка не может, словно между ее глазами и проломленным виском тянется паутина – последний привет от кругопряда. Обессилев от слез, девочка впадает в забытье и снова приходит в себя: ничего не изменилось. Только иногда ей кажется, что руки и ноги Лазаря пришли в движение, но это всего лишь волны, они давно добрались и до сандалий, и до футболки. И этот спущенный носок… Нужно немедленно его поправить!
Кожа паучка-кругопряда холодна как лед. Белкины руки ненамного теплее, и нужно прикладывать усилия, чтобы поднять их, заставить пальцы шевелиться. Но теперь порядок восстановлен, носок сидит на своем месте, аккуратист Лазарь может быть спокоен.
Он и так больше не беспокоится. Ни о чем. Он мертв, мертв, мертв! А скоро умрет и Белка. В тот самый момент, когда вода полностью зальет каменную нору. Белка ощущает дыхание небытия так остро, что снова начинает рыдать и снова впадает в странное состояние – не сон и не явь. Сквозь рев моря она слышит пароходный гудок, он приближается, становится все громче:
– Белка! – басит гудок. – Белка!
Корабль-спаситель! Корабль-спаситель, которому наплевать на все законы взаимодействия ветра и скал. Но почему он зовет именно Белку?
Потому что о Лазаре забывают все и всегда – так почему корабль должен быть исключением? Потому что, сказал бы Сережа. Сережа! Белка рада кораблю, и лишь одно огорчает ее: встречу с Сережей придется отложить на неопределенное время. Конечно, на этом корабле у нее имеется родственник – Дед. Но Дед никогда не видел Белку, а Белка его – лишь на фотографии в гостиной. Вдруг он изменился за то время, что скитается по морям, как они узнают друг друга?
– Бельч!..
Лишь Сережа называет ее так! Значит, он где-то рядом?
– Сережа! Сережа!!!
Белке только кажется, что она кричит, но на самом деле голос давно потерян, и никто не смог бы услышать ее. Никто, кроме Повелителя кузнечиков. Преодолевая сопротивление волн, Белка ползет к выходу и падает на руки Сережи.
– Нашлась! – обращается он к кому-то, кого Белка не в состоянии разглядеть. – Она нашлась!..
