Слава богу, о Каналетто я слышал и изобразил подходящее случаю благоговение.
— Беллотто, — пояснил Ангелис, — иногда не брезговал подписывать свои работы фамилией дяди. Обычно разница заметна сразу, надо лишь знать, что искать. Но несколько произведений Беллотто, которые находятся в музеях или коллекциях европейских коллекционеров, как считается, принадлежат его знаменитому дяде. Я не хочу сказать, что Беллотто — плохой художник. Однако ему недостает легкости Каналетто.
— Каково происхождение этой картины?
Если до того я и заслужил некоторую благосклонность, все моментально исчезло. Ангелис напрягся и ледяным тоном ответил:
— Уж не подозреваете ли вы чего-то незаконного? У всех экспонатов, приобретенных для галереи, безупречное происхождение!
Я поспешно поднял руку вверх и поспешил извиниться:
— Прошу прощения, я вовсе не имел в виду ничего плохого. Хотел лишь выяснить, приобрел ли ее мистер Бенедикт для продажи.
Ангелис немного успокоился.
— Ах, вот оно что… Мистер Бенедикт привез ее из своей последней поездки в Европу. Он ездит на континент каждый год и специально отыскивает произведения искусства.
— Миссис Бенедикт сопровождала его в таких поездках?
Ангелис тряхнул черными кудрями:
— Инспектор, это были деловые поездки.
Значит, Аллегра, которая, возможно, очень любила путешествовать, оставалась дома в Суррее, где ей нечем было заняться — разве что играть на пианино.
Я вернулся к субботнему вечеру.
— В какое время сюда пришла мисс Марчвуд в поисках миссис Бенедикт?
— В тридцать одну или тридцать две минуты шестого, — тут же ответил Ангелис. — Я знаю точно, потому что, перед тем как услышал голоса, посмотрел на часы. Мисс Марчвуд разговаривала с мистером Греем. Мистер Грей пришел ко мне в кабинет и сообщил, что миссис Бенедикт пропала. Выйдя в галерею, я нашел мисс Марчвуд в очень возбужденном состоянии. Она рыдала. Я увел ее сюда, в кабинет, и налил рюмку хереса. Она немного успокоилась, хотя по-прежнему говорила бессвязно. Мне она повторила то, что уже рассказала Грею, — миссис Бенедикт потерялась. «Она пропала, она пропала!» — повторяла она.
Я собирался закрыть галерею пораньше из-за плохой погоды. Как только понял всю серьезность положения, я в самом деле закрыл галерею, оставив внутри мисс Марчвуд с графином хереса для поддержания сил. Мы с Греем отправились искать пропавшую хозяйку.
— Мистер Грей уверяет, что во время поисков он не заходил в парк. А вы, мистер Ангелис?
— Нет, инспектор, я пошел в другую сторону и дошел до Пикадилли-Серкус. Потом вернулся по другой стороне улицы.
— Вы проходили мимо Берлингтонского пассажа?
— Совершенно верно. Туман был ужасный. Я не видел, куда иду. Скоро я понял, что надежды найти миссис Бенедикт мало. По пути я набрел на экипаж и попросил возчика вернуться к галерее со мной. Посадил в экипаж мисс Марчвуд и отправил ее на вокзал Ватерлоо. Потом я снова отправился на поиски, а Грея оставил дежурить в галерее на тот случай, если миссис Бенедикт все же придет. Наконец я убедился в том, что поиски безнадежны. Я вернулся, отпустил Грея домой, запер галерею и отправился в полицейский участок на Литтл-Вайн-стрит, чтобы заявить о пропавшей без вести. Дежурный сержант попросил дать ее приметы. Я заранее выяснил у мисс Марчвуд, во что была одета ее хозяйка. Она сказала, что на миссис Бенедикт были коричневые юбка и плащ. Кроме того… — Ангелис прикрыл рот кулаком и деликатно кашлянул, — я сообщил, что миссис Бенедикт необычайно красива. Потом я отправился на вокзал Ватерлоо и сел в поезд, который шел до Эгама. Приехав к мистеру Бенедикту домой, я сообщил, каково положение дел.
— Должно быть, он очень встревожился, — заметил я.
— Очень! — сухо ответил Ангелис.
Поблагодарив управляющего за помощь, я вернулся в зал, где меня ждал Грей. Он проводил меня к выходу. Юноша держался с изящной вежливостью, которая казалась для него естественной. Я пробормотал слова благодарности и вышел на Пикадилли, радуясь тому, что вернулся в нормальный мир. Я разглядывал заурядные лица прохожих, которые так отличались от странной парочки в галерее… «Нет, Росс, — говорил я себе, — ты явно не принадлежишь миру искусства! И не нужно смущаться, если ты находишь там много странностей».
Приблизившись ко входу в Берлингтонский пассаж, я увидел, что Моррис уже ждет меня. Судя по виду, визит не увенчался большим успехом. Он беседовал со служителем в форменном сюртуке и цилиндре.
— Это Гарри Барнс, — сообщил Моррис, когда я подошел к ним. — Он дежурил в прошлую субботу, но двух дам не помнит.
Я посмотрел на служителя; увидев меня, тот коснулся полей цилиндра. Я заметил, что его кожа и белки глаз отличаются нездоровым желтоватым оттенком, и подумал, что, вероятно, он болел желтухой или у него больная печень… Впрочем, во всем остальном он выглядел вполне крепким. Скорее всего, он провел много лет в жарком климате, губительном для европейцев. Владельцы пассажа предпочитают нанимать служителей из числа отставных военных.
— Вы уверены насчет двух дам? — спросил его я. — Вы их не помните? Одна из них отличалась поразительной красотой.
— Очень плохая видимость, сэр! — рявкнул Барнс, как будто отдавал рапорт вышестоящему офицеру. Впрочем, он тут же замялся и поспешил объясниться: — Не хочу сказать, сэр, что их не было. Но в пассаже, как вы понимаете, много посетителей.
— Они попросили вас найти им экипаж, — подсказал я.
— Вполне возможно, сэр, я точно не помню. В тот день многие посетители, и джентльмены и леди, просили найти им экипаж… Дамы любят приходить в пассаж за покупками. Но нигде нельзя было найти ни одного экипажа, ни одной двуколки. Из тумана выходили люди и задавали мне всевозможные вопросы. Почти все они заблудились; многие не понимали, где север, где юг. Извините, если я не смог вам помочь.
Мы отошли в сторону.
— Жаль, — проворчал Моррис.
— А что ювелир? — спросил я, заранее настраиваясь на плохое. — Его тоже подводит память?
— Он подтверждает, что миссис Бенедикт и ее компаньонка в субботу приходили к нему в магазин. Он хорошо знал миссис Бенедикт и не сомневается, что к нему приходила именно она. Я спросил, помнит ли он, зачем они приходили, и он ответил, что речь шла о броши, принадлежащей миссис Бенедикт. Я спросил, когда они ушли, и он сказал, что, насколько он помнит, около половины пятого… Ему очень жаль, но точнее он сказать не может.
— Но Ангелис утверждает, что мисс Марчвуд пришла в галерею лишь в половине шестого, и насчет времени он совершенно уверен. От Берлингтонсгкого пассажа до галереи… минут десять ходу, кажется?
— В хорошую погоду — да, сэр, — согласился Моррис. — Но в тумане дорога занимает больше времени, и дамы еще какое-то время постояли на месте, боясь переходить улицу…
