— Почему я должна вам верить? — Тищенко явно заинтересовалась моим предложением, но боялась обмануться.
— Именно тот же вопрос я могла бы адресовать и вам. Ради денег вы можете наговорить мне всякой ерунды… Но, честно говоря, я почему-то вам верю. А вы мне, значит, нет? — провокационно осведомилась я, глядя своей собеседнице прямо в глаза.
— Мне хочется вам верить, но меня уже столько раз обманывали…
— То есть вы отклоняете мое предложение? — спросила я, не теряя зрительного контакта с Лидией.
— Нет, точнее, я еще не решила, мне надо подумать…
— Ну, что ж, думайте! Это ваше право. — Я пошла к своей машине, не оглядываясь назад. Дойдя до «Мини-Купера», я щелкнула брелоком, дабы разблокировать дверцы, и вдруг услышала за своей спиной голос Тищенко.
— Я согласна. — Она, оказывается, шла за мной.
Возможно, если бы я оставила ей свои координаты, Лидия размышляла бы дольше — день, два, неделю. Но она испугалась, что я уеду и она потеряет шанс спасти своего сына.
— Садитесь, — произнесла я, не оборачиваясь. — Поговорим в машине.
Глава 5
Тищенко ерзала в кресле, чувствуя себя неуютно в «Мини-Купере». Она кусала кубы, а ее взгляд при этом был какой-то отсутствующий, расфокусированный.
— Да, я виновата. — Лидия шмыгнула носом. После этого исповедального всхлипа она снова замкнулась.
Не было никакого смысла сотрясать воздух в салоне моего авто совестливыми речами, она и без них находилась не в том состоянии, чтобы продолжать беседу. Я решила занять нейтральную позицию, сказав:
— Вы оказались в сложной жизненной ситуации и выбрали не самую оптимальную модель поведения. Что ж, бывает.
Почувствовав, что я все же не враг ей, Тищенко решилась узнать:
— Как я могу вам помочь?
— Расскажите мне об Анисимовой. Что она за человек? Какие скрытые пружины движут ее жизнью? — попросила я, незаметно включив кнопку диктофона.
— Валерия Николаевна любит деньги и власть. — После некоторой паузы Лидия добавила: — Зарплата директора дома престарелых была не ахти какой, но эта должность давала ей возможность получить дополнительный доход.
— А если конкретней?
— Анисимова брала взятки у тех, кто хотел пристроить своих родственников к нам в интернат. Она выписывала на нас премии, — говорила Тищенко без особых эмоций, — а забирала все себе, но это все мелочи… Потом, когда у нас стали проводить медицинские эксперименты, Валерия Николаевна заметно приподнялась — купила новую машину, иномарку, стала одеваться богаче…
— Остановитесь подробнее на этих экспериментах, — попросила я.
— Я ничего о них толком не знаю…
— Но вы ведь делали постояльцам дома престарелых инъекции кардипола, — я дала Тищенко понять, что мне кое-что все же известно.
— К сожалению, это так. Но я не знала, к чему это приведет… Однажды Валерия Николаевна вызвала меня к себе и поинтересовалась, как здоровье моего сына. Меня это очень удивило, потому что ее никогда прежде не волновало, есть ли у кого из сотрудников какие-то семейные проблемы и уж тем более какие именно. Она откуда-то узнала, что у меня ребенок-инвалид. Я рассказала ей, чем именно болен мой сын, что его состояние может улучшить операция и сколько она стоит. Мне показалось, что все это ей интересно, и я добавила, что моя мама мечется между внуками — у моей младшей сестры три сына. Выслушав меня, Анисимова предложила пожить с Виталиком в интернате и поработать на две ставки, потому что моя напарница увольняется. Я согласилась, даже не подозревая, что в этом предложении может быть какой-то подвох. Валерия Николаевна выделила нам комнатку во флигелечке. — Глаза Тищенко наполнились слезами.
— И вы переехали в интернат? — подтолкнула я замолчавшую Лидию к дальнейшим откровениям.
— Да, отказаться от такого заманчивого предложения было невозможно. Я стала работать на две ставки, не напрягая при этом свою маму. Виталик при этом был под постоянным присмотром. К нему бабушки и дедушки, из числа наших постояльцев, от нечего делать заходили. Потом у нас охранник был, Боря Лосев, так он тоже мне помогал. Все так хорошо складывалось, а потом Бориса ни с того ни с сего обвинили в халатности и уволили… Я не сразу поняла, что Анисимова ненужных людей убирает: сначала мою напарницу, потом Борю… А потом она вызвала меня к себе и сказала, что надо всем постояльцам колоть на ночь какой-то неизвестный препарат, вроде как снотворное. Вот тут уж я заподозрила неладное и отказалась.
— А что же Валерия Николаевна?
— Ее ничуть не смутил мой отказ. Она сказала, что сверху пришла устная директива проверить на наших постояльцах действие нового препарата. Я опять-таки усомнилась, что кто-то сверху может отдать такой приказ. Но Анисимова стала очень красноречиво говорить о том, что наши старики живут здесь, как трутни, на всем готовом, что это неправильно. А правильно будет, если они сделают что-нибудь полезное для общества. В данном случае — проверят на себе действие новых препаратов, которые, возможно, спасут многие и многие жизни. Я тогда была так благодарна Валерии Николаевне за то, что она для меня сделала, и согласилась. Только потом, когда умер Покрышкин, я задумалась, не от кардипола ли он скончался. Тому дедушке шел уже девяностый год, болячек у него хватало, и наш врач дала заключение о причине смерти. Все обошлось без вскрытия.
— То есть в доме престарелых был свой врач? — уточнила я.
— Да, Кира Константиновна, но работала она у нас по совместительству.
— А она была в курсе насчет испытаний?
— Да, но мы с ней никогда эту тему не обсуждали. Она появлялась в доме престарелых всего на несколько часов, спрашивала, какие жалобы у пациентов, делала назначения и уходила. А перед уходом Кира всегда к Валерии заглядывала. Они общались при дверях, закрытых на ключ. Мне как-то понадобилось срочно позвать докторшу к заболевшему старику и пришлось к ним стучаться…
— Как фамилия врача? — поинтересовалась я.
— Иволгина.
— Где она сейчас работает?
— Я не знаю. Она уволилась незадолго до пожара, и вроде бы даже уехала из Горовска.
— Ладно, продолжайте дальше, — попросила я.
— Старики стали умирать один за другим, просто мор какой-то напал на них. Все забеспокоились… Я пошла к Анисимовой, чтобы сказать ей, что больше не буду участвовать в этом эксперименте, а она не только не приняла мой отказ, но еще и стала кричать на меня. Мол, у нее и так проблем полно, а тут я лезу. Валерии Николаевне кто-то по секрету сообщил, что к нам комиссия из областного центра вот-вот приедет, чтобы выяснить, почему смертность повысилась. Разумеется, моему сыну нельзя было оставаться в интернате. Я попросила Борю, который жил через дорогу, чтобы он на время приютил нас с Виталиком у себя — домой мы вернуться не могли, потому что я сдала квартиру студенткам, деньги у них вперед за два месяца взяла и отложила их на операцию сыну. Лосев согласился и даже в очередной раз предложил мне выйти за него замуж. Я сказала, что подумаю об официальном оформлении отношений, и мы с Виталиком переехали из флигеля к нему. Борис жил со своей пожилой матерью. Ей, конечно, не нравилось, что сын нашел себе женщину с ребенком-инвалидом, но она мне в глаза это не высказывала…
