«Инанна».
Георгий снял телефонную трубку и набрал номер.
Из трубки донеслось несколько длинных гудков, затем удивительно молодой, мелодичный голос проговорил:
– Слушаю!
– Это Ольга Максимова? – осведомился Георгий. – Извините, не знаю вашего отчества…
На какое-то время в телефонной трубке воцарилось молчание, и Георгий подумал уже, что их разъединили. Наконец тот же голос тихо проговорил:
– Здравствуйте, Гера!
– Как вы меня узнали?
– Еще бы мне не узнать! Ваш голос удивительно похож на голос вашего деда… на голос Георгия… Георгия Андреевича. В первый момент мне показалось, извините, что я схожу с ума или время повернуло вспять…
Женщина помолчала, потом твердо и решительно проговорила:
– Извините старуху, расчувствовалась. Вы ведь наверняка звоните мне не просто так, а по делу.
– Честно говоря, да, – смущенно признался Георгий. – Я сейчас разбираю дневники деда, нашел тетради за все годы, кроме восемьдесят третьего и восемьдесят четвертого. Вы случайно не знаете, где они могут быть?
– Конечно знаю. Они у меня. Если хотите – приезжайте прямо сейчас, я покажу их вам, а если нужно – отдам. Хотя, честно говоря, мне бы не хотелось с ними расставаться: время от времени я перечитываю их и вспоминаю те далекие времена…
Георгий записал адрес Максимовой, завершил разговор и взглянул на Марину:
– Пожалуй, я к ней сейчас поеду. Мне хочется как можно скорее разобраться с этой историей.
– А можно я поеду с тобой?
Георгий улыбнулся:
– Я вообще-то хотел тебе это предложить, да не решился. У тебя ведь, наверное, много своих дел…
– Дела подождут! Но, Гера… – Марина замялась, – тебе нужно переодеться и поесть.
– Ох, да! – Он поглядел на себя в большое пыльное зеркало, что висело в прихожей. – Ты не думай, что я такой уж рассеянный ученый, что за мной надо как за ребенком смотреть. Просто голова не на месте от всего этого. – Он махнул рукой и ушел в ванную.
Пока Георгий отсутствовал, Марина пыталась озаботиться какой-то едой. Кухня была большая, как и все в этой квартире, но жутко захламленная. Против стола стоял какой-то допотопный буфет с резными стенками, покрытыми жирной пылью. Было душно и не прибрано, на плите – разводы сбежавшего кофе и застарелый жир. В холодильнике из нормальных продуктов она обнаружила только несколько яиц и полпачки масла. Зелень завяла, салат сгнил, в морозилке было пусто, как на льдине после ухода зимовщиков. Нетрудно было сделать вывод, что Камилла совершенно не готовила, впрочем, Марина и так это знала. И эта грязища на кухне – сразу ясно, что она многодневная, а не та, когда у человека после смерти жены все из рук валится.
Марина наскоро протерла плиту, нашла относительно чистую сковородку и разбила туда четыре яйца. Помидоры еще вполне годились в яичницу. Сыр зачерствел, но потереть можно.
Пока готовилась яичница, она выбросила из холодильника все испортившиеся продукты и накрыла на стол. Две тарелки, старинные столовые приборы, только серебро потемнело, два хрустальных бокала для воды… в этой квартире раньше жили красиво.
Она отступила, чтобы полюбоваться на дело рук своих, и тут заметила, что Георгий, чисто выбритый и в свежей рубашке, стоит в дверях и смотрит на нее странным взглядом.
– Извини! – Марина смешалась. – Прости, что я тут расхозяйничалась, когда твоя жена…
– Ничего, – Георгий сел за стол, – она этого никогда не делала.
Марина отвернулась к плите. Черт дернул ее вытащить у Камиллы из сумки косметичку! Если бы не это, ей не пришлось бы сейчас изворачиваться и следить за своими словами. Если на то пошло, черт дернул ее вернуться от мамы на более раннем поезде. Если бы не это, сейчас она смогла бы спокойно смотреть Георгию в глаза.
Да, но тогда ей бы в голову не пришло подружиться с Георгием. Она продолжала бы обихаживать своего мужа и считать себя счастливейшей женщиной на свете.
Георгий ел жадно, как всякий оголодавший мужчина, Марина смотрела на него, жалостливо подперев щеку.
Он еще выпил большую чашку крепкого чая с сахаром. В доме, естественно, не было ни конфет, ни печенья.
– Пора! – Он грустно оглядел пустой стол.
Через час они стояли перед обычным пятиэтажным домом на Гражданке. Этот дом и весь этот район составляли ужасный контраст с респектабельным жильем Георгия. Сам дом давно нуждался в ремонте, возле него ржавели старые разбитые «Жигули», на солнышке компания миролюбивых алкашей пила пиво.
Георгий набрал на щитке домофона номер квартиры, представился, и дверь подъезда открылась.
Максимова жила на третьем этаже, за внушительной железной дверью. Георгий позвонил, и из-за двери ему ответил громкий басовитый лай. Затем дверь открылась, и в проеме возникла огромная светло-бежевая голова с выпуклым лбом в крупных складках, оскаленная пасть и крупные, как клавиши рояля, желтоватые зубы. Зверюга шагнула вперед и грозно зарычала.
Марина и Георгий невольно попятились.
Тут же за спиной собаки раздался звонкий молодой голос:
– Гильгамеш, назад! Это свои!
Собака исчезла, и в дверях появилась женщина.
Несомненно, это была та женщина, со старой пленки: веснушки никуда не делись, и рыжеватые волосы свободно лежали на плечах. По Марининым прикидкам, ей должно было быть лет шестьдесят, но выглядела она гораздо моложе. Наверно, этому способствовали прекрасная осанка, живой блеск глаз и молодая энергия. Одета хозяйка была в джинсы и тонкий свитер.
– Извините Гильгамеша за невежливую встречу, – проговорила она, приветливо улыбаясь. – У нас здесь, знаете, соседи всякие попадаются, вот он и привык сразу ставить всех на место. А так он очень добрый, своих никогда не обидит. Бордоские доги вообще очень преданные и уравновешенные. А вы заходите, заходите!
Марина и Георгий опасливо протиснулись в прихожую.
Эта квартирка тоже представляла полную противоположность роскошной профессорской квартире, из которой они приехали. В прихожей едва могли поместиться три человека, отсюда была видна крохотная кухонька и единственная комната, откуда смущенно выглядывал огромный пес. Впрочем, порядок и чистота всюду были идеальные.
Хозяйка стояла молча, разглядывая Георгия. Наконец она спохватилась и проговорила:
– Извините, Гера, понимаю, что веду себя неприлично, но вы так на него похожи, так похожи… все, обещаю, больше не буду. Познакомьте меня со своей спутницей!
Георгий замялся, и Марина пришла ему на помощь.
– Марина, – проговорила она, улыбнувшись, и протянула руку.
– Ольга Валерьевна, – ответила та и пожала протянутую руку. Рукопожатие у нее было крепкое, энергичное.
