— Э, э-э! — предупреждающе воскликнула я и вскочила с постели. — Валерий Павлович! Ау!
Беккер спокойно посмотрел на меня, а потом спросил:
— Как спали?
— Я? — ошарашенным тоном произнесла я.
— Вы, — спокойно ответил тот.
— Я нормально. А вот вы не думаете ли, что все еще спите? — Я попыталась намекнуть клиенту на то положение, в котором он сейчас невольно оказался.
— Не думаю, увы. Та-ак, — Беккер попал, наконец, обеими ногами в тапки и попытался встать. — Сейчас же этого щенка ко мне! — вдруг разъяренным тоном заявил он.
— Кого, простите? — переспросила я.
В этот момент в дверях гостиной появился Григорий Семенович, держащий в руках зубную щетку. Вокруг его рта все было в белой пене «Колгейта». Он, по-видимому, осуществлял утренние водные процедуры и, услышав голос пациента, был шокирован.
— Валерий Павлович! — дико закричал он, брызгая пеной. — Сейчас же лягте! Я вам категорически запрещаю вставать! Вы хоть понимаете…
— Да все я понимаю! — Беккер махнул рукой. — Понимаю и поэтому намерен действовать, а не ожидать повторения произошедшего.
Валерий Павлович попытался встать, но потом пошатнулся и упал назад на диван.
Мы с доктором одновременно подскочили к нему, встревоженно стали заглядывать ему в глаза.
Беккер зажмурился и, сцепив зубы, зло произнес: «Черт!»
— Лежите, умоляю, — уже более мягко попросил Григорий Семенович. — Вам нельзя так сразу.
— Сра-азу! — передразнил Валерий Павлович. — Давай коли, что там у тебя есть!
Коли, чтоб я скорей встал на ноги!
Доктор послушно подошел к чемоданчику и, задумчиво посмотрев в него в течение нескольких секунд, вытащил коробочку, в каких обыкновенно бывают ампулы с растворами для различных инъекций. Вслед за этим Григорий Семенович достал из упаковки одноразовый шприц. Потом он осторожно извлек одну из ампул и стал специальной пилочкой царапать по ее кончику.
Беккер вдруг неожиданно привстал и схватил врача за руку.
— Стой! — воскликнул он. — Что ты мне приготовил?
Валерий Павлович ловким движением вырвал из рук доктора ампулу и, ухмыльнувшись, прочитал:
— Ди-а-зе-пам… Господин лечащий врач!
Я выспался достаточно хорошо. А вы меня опять к покою призвать хотите? Ну уж нет!
Поищите-ка что-нибудь бодрящее!
Григорий Семенович, конечно, хотел как лучше. Он пытался вколоть Беккеру снотворное, которое позволило бы ему еще некоторое время находиться в столь необходимом для него самого состоянии покоя. Однако эти попытки оказались тщетными, и, поворчав, доктор все-таки вынужден был ввести Валерию Павловичу какое-то другое лекарство.
— А вы почему здесь? — потирая ягодицу, обратился ко мне Беккер-старший, будто только сейчас заметил мое присутствие.
Я только открыла рот, чтобы все объяснить, как позади раздался голос Витальки:
— Евгения с этого дня твой телохранитель, отец.
— Что? — произнес Валерий Павлович и, похрипывая, захохотал, однако почти в тот же момент успокоился, так как резкая боль в месте ранения дала о себе знать.
— Вот видите! — поспешил заметить Григорий Семенович. — Прилягте.
На этот раз Беккер-старший послушался и осторожно опустился на подушку. Виталька, не дожидаясь следующих вопросов отца, стал расписывать ему мое героическое прошлое, о котором тот сначала слушал равнодушно, но постепенно стал все более явно выражать свое удивление и даже восторг.
— Пожалуй, вы мне и на самом деле пригодитесь, Евгения. Беру вас на работу. Перейдем на «ты»?
— Насчет себя я не против, — ответила я, — а вот вы мне вроде как в папы…
— Неужели я совсем уж больше никуда не годен? — игриво произнес Беккер и даже подморгнул мне.
На его лице четко были видны следы одолевающей его боли и слабости, однако он всеми силами пытался скрыть их и казаться бодрым.
— Годен? На что годен? Куда годен? — послышалось сверху.
Завязывая тонкий поясок на длинном шелковом халате, наверху стояла Юлия Николаевна. Закончив эти незамысловатые действия, она бегом, как девочка, стала спускаться по лестнице и, преодолев последнюю ступеньку, кинулась к мужу.
— Как ты? Болит? — залепетала она.
— Все нормально, — тихо сказал Беккер, погладив ее по голове, а потом вдруг, резко перейдя на другой тон, воскликнул:
— Сейчас же щенка этого ко мне!
Реплика насчет «щенка» повторялась им во второй раз, поэтому мне она показалась странной и имеющей непосредственное отношение к произошедшему.
— Так, — строго произнесла Юлия Николаевна, — сегодня ни о каких делах и речи быть не может!
Однако я решила перебить ее и влезла в разговор, сказав:
— Нет-нет, о щенке или как его там мы, пожалуй, с Валерием Павловичем поговорим. Кого вы сейчас так горячо призывали? — и я посмотрела Беккеру прямо в глаза.
— Вот молодец, девчонка! — довольный мной, воскликнул Беккер. — Знает дело! Виталька, принеси мой сотовый, хочу с этим подонком перечирикать.
— Объясните, наконец, о ком речь, — раздраженно заметила я, — мне же нужно быть в курсе дела. Вы кого-то подозреваете?
Честно говоря, я понимала, что смерть Беккера, столь крупной в городе фигуры, многим могла быть выгодна. Кому-то дорогу перешел, у кого-то просто зависть вызывает, кому-то подчиниться не хочет. И так далее. Однако, судя по всему, на уме у Валерия Павловича был какой-то определенный человек, личность которого ему особенно не давала покоя.
— Подозреваю, — буркнул Беккер и обратился к жене, не желая, очевидно, видеть ее свидетельницей предстоящего разговора:
— Юлия, сообрази что-нибудь позавтракать.
— У вас появился аппетит? — довольным тоном спросил доктор.
— Да нет, — ответил Беккер, — не для меня, для…
— Евгении, — подсказал отцу Виталька, протягивая ему принесенный сотовый.
— Евгении, — подхватил Валерий Павлович, — мне-то ничего не хочется. Пить разве только.
— Рекомендую минералку, — тоном, не терпящим возражений, вставил Григорий Семенович.
— Есть такая буква, — осчастливленная «оживлением» мужа, Юлия Николаевна засеменила на кухню.
Доктор посмотрел на часы и сказал:
— Поскольку вы чувствуете себя удовлетворительно, я, пожалуй, удалюсь. А через пару часиков нагряну опять.
— Езжай, езжай, — Беккер махнул рукой.
Григорий Семенович глянул исподлобья на Витальку и сказал:
