— Все рекомендации по уходу я еще вчера написал. Попрошу их придерживаться.
— Хорошо, хорошо, — ответил Виталька доктору и вслед за ним направился к выходу, откуда чуть позже донеслось:
— Как же мы вам благодарны, Григорий Семенович!
Если бы не вы… Спасибо! Большое спасибо!
— Чек или наличка? — сухо прервал восторженную речь Витальки доктор.
— Ч-чек, — заикнувшись, ответил Беккер-младший после некоторого молчания.
— Лучше наличка, — так же безэмоционально ответил Григорий Семенович. — И лучше сегодня же.
— Вот жук! — тихо пробормотал Валерий Павлович. — Но он, собака, свое дело знает! На «отлично» знает. Ему можно довериться. Ну что ж, Женя, к делу?
— Угу, — вздохнув, ответила я.
Валерий Павлович повертел в руках сотовый и стал набирать чей-то номер. Виталька отправился провожать доктора до калитки, потому что волкодавы все еще выполняли во дворе оборонительную функцию. Пока Беккер-старший ждал ответа, я сочла необходимым спросить:
— Насколько он опасен?
— Кто? — не понял Беккер-старший.
— Щенок, — пожав плечами, ответила я, так как другого имени первого беккеровского подозреваемого не знала.
— Кто-кто-о? — Валерий Павлович вновь хрипло захохотал, но вскоре ответил:
— Такие люди вообще опасны. Опасны своей непредсказуемой подлостью. Они — шакалы по жизни. Шакалы, волочащиеся за своими тиграми-Шерханами, а потом на них же нападающие сзади. Щенок… — зло процедил Беккер.
В этот момент, судя по всему, кто-то ответил на звонок — лицо Валерия Павловича стало еще более серьезным.
— Беккер, — строго назвал он себя и через пару секунд добавил:
— Сейчас же чтоб был у меня! Да, с деньгами, ты не ошибся.
Только, милый мой, про проценты не забудь. Да, это последнее слово. А твоих ублюдков, которые вчера здесь порядок пытались навести, я из-под земли достану!
Собеседник Беккера, по-видимому, пытался оправдаться, так как Валерий Павлович несколько раз безапелляционно заявил:
— Слышать ничего не хочу!
Затем, вытерев со лба выступивший пот, он несколько минут молчаливо смотрел на сына.
— — Езжай на завод, — вскоре сказал он Виталию. — Постираешься там, поприслушиваешься, кто чего там говорит… Может, услышишь что-нибудь интересное. Только ни о чем не заговаривай сам. Будь спокоен, как будто ничего не произошло. Насчет меня станут спрашивать — соври что-нибудь.
Уехал, мол, по делам.
Беккер-младший мгновенно отреагировал на отцовское замечание и, ничего не сказав, быстрым шагом отправился к себе в комнату, очевидно, для того, чтобы сменить одежду на более официальную, более подходящую для его статуса.
— А как же завтрак, сынок? — увидев промелькнувшего сына, крикнула с кухни Юлия Николаевна.
— Я на заводе в кафе позавтракаю, — отозвался Виталька.
— Правильное решение, — как бы самому себе сказал Валерий Павлович. — За едой у многих языки развязываются, поэтому такой завтрак может иметь двойную пользу для нас. Держи ушки на макушке, сынок.
Послышался странный звук, и мы оба обернулись. Из кухни в нашем направлении двигалась Юлия Николаевна. Она толкала впереди себя небольшой столик на колесиках, на котором были расставлены несколько со вкусом украшенных блюд. Посреди них величаво стоял стакан с минералкой и ютилась маленькая чашечка с дымящимся кофе.
— Позвони садовнику, — сказал жене Беккер, — пусть эти дни носа сюда не сует.
Незачем ему все это видеть и слышать.
— А как же сад? — беспомощно протянула Юлия Николаевна.
— Господи, не об этом сейчас думать надо! — раздраженно заметил Беккер, но сразу же, наверное, проникнувшись жалостью к супруге, добавил:
— Вчера все полито, а там видно будет. Но сегодня садовника здесь быть не должно.
Юлия Николаевна не стала перечить, понимая, что так на самом деле нужно, и тут же позвонила садовнику.
Дождавшись окончания ее разговора, Валерий Павлович распорядился:
— А ты по магазинам ступай. Купи себе чего-нибудь, платье там, косметику.
— Но ты же сам сказал: не об этом сейчас… — удивилась Юлия Николаевна.
— По-ез-жай, — строго продиктовал Беккер, — подруг навести. В общем, раньше вечера не показывайся.
Я поняла, почему Валерий Павлович дает такие указания. Судя по всему, самые жаркие события должны будут развернуться в пределах особняка, и он просто-напросто пытался оградить от них свое семейство.
Юлия Николаевна хмыкнула и поплелась в свою комнату. Она даже завтракать не стала. Беккер взял стакан с минералкой, а я, проголодавшись, без стеснения стала хватать вилкой то из одной, то из другой тарелки.
Вскоре в гостиной появился Виталька.
Он надел строгие черные брюки, белую рубашку с коротким рукавом и галстук, который удивительно шел к его глазам.
— Мальчик с обложки журнала, — вздохнула я и восхищенно покачала головой.
— Э-э-э, Евгения, — жестом остановил меня Беккер-старший, строго-шутливо сказав:
— Ты же ведь мой телохранитель. На другие тела не смей заглядываться!
Мы с Виталькой переглянулись и хихикнули. Я вдруг вспомнила, что газовый пистолет остался у Юлии Николаевны, а Виталька вообще ничего при себе не имел.
— Подожди, — сказала я ему и стала рыться в своей сумке, которая все еще находилась здесь, в гостиной, возле кресла, на котором я провела ночь. — Вот, — я протянула Витальке такой же маленький пистолет, который в этот момент находился при мне, — на всякий случай.
От Беккера-младшего пахнуло дорогим одеколоном, и я вновь почувствовала волну, которая пробежала по телу, как вчера, когда я сидела рядом с Виталькой на качелях. Он, кажется, уловил внезапно возникший у меня в глазах блеск и, взяв мою руку в свою, едва заметно пожал ее и тихо сказал:
— Все хорошо будет.
Сверху послышались шаги — спускалась Юлия Николаевна. Она лишь слегка подкрасилась, волосы собрала в пучок, заколов их на затылке, и облачилась в длинный лиловый сарафан из удивительно легкой ткани. На лице женщины еще был виден отпечаток ночных событий, но тем не менее любой бы мог с уверенностью сказать, что она настоящая красавица. Однако Валерий Павлович посмотрел как-то мимо жены, совсем не замечая той прелести, которой на мгновенье очаровалась я. Что удивляться? Большое видится только на расстоянии…
— Хорошо выглядишь, — попытался Виталька подбодрить мать.
— Спасибо, — ответила она и едва заметно улыбнулась.
— Волкодавов на цепь посади, — попросила я Витальку, — иначе я калитку никому открыть не смогу.
