Буров решил перенести возражения на неопределенный срок. Чувство вины плохо поддается доводам логики. Тем более, что логики пока маловато, одна шаткая интуиция, которая твердит, что даже армия телохранителей не спасла бы Мунасипова от инфернального «стрелка». Удар был нанесен неожиданно… или все-таки соль в дьявольски продуманной схеме, укрытой под маской спонтанности? Впрочем, сколько можно переливать из пустого в порожнее!
Силя плюхнулся на стул и со вздохом потер лоб. Клим не дал ему расслабиться и принудил описать все, что творилось в гостиной, пока Буров терзал несчастную и мятежную Марго. Гарин старался изо всех сил, но шпион из него не вышел. Единственная яркая деталь его немногословного доклада — смехотворная попытка к бегству пьяного Собакина. Пиит недолго думая решил воспользоваться былыми опасными связями и украдкой попросил Нонну указать ему по-тихому потайную калитку на свободу. Леди терпеливо объяснила, что нынче она не властна открывать границы, но Гогель настаивал. Подключился Сильвестр и призвал дезертира к порядку, на что Собакин предрек ему гореть в геене огненной за то, что вовлекает в свои рабочие разборки ни в чем не повинных людей и вообще нарушает Декларацию прав и свобод. Юсупов в ответ начинал уже вожделенно играть мускулами, но куда как действенней для Гогеля оказалась другая угроза:
— Я ему говорю: ОК, я горю в геене, а ты больше ни одной капли из моего бара не выпьешь за всю оставшуюся твою жалкую жизнь. Он попузырился еще немного и пошел на снижение. Слава богу, Юсупов не успел вмешаться, а то Гогель поддатый любит кулачишками своими убогими сучить почем зря. Из-за того и бит бывает. Алим бы его так порубил, что Гошей можно было бы перцы фаршировать…
Вот уж никогда не предположил бы в Собакине такого пыла. Прямо-таки есенинские традиции: поэт и драчун… — и тут же Клим вспомнил о пропавшем Квасницком, до которого так и не дозвонились, но Буров не дал себя сбить с толку призраку белокурого народного любимца и продолжал мыслить вслух:
— … а значит, Лизу к вам привел Георгий… Георгий-непобедоносец. Вот тебе версия плоская, но имеющая право на проработку: Собакин засылает Лизу, как лазутчика, в твой офис. Случись что — попадается и предается анафеме она, а Гогель, повинившийся чуток за подружку, остается другом семьи. Каково?
— Никаково, — моментально отреагировал Сильвестр. — Не туда думаешь… а впрочем… нет, так можно любого заподозрить! И даже если твое предположение верно, то каким образом это приближает нас к убийце? Уж не намекаешь ли ты, что Гоша в треморе будет метать шары, да еще и попадет в цель?! Скорее Тимка в него метнул бы чего-нибудь от злости, Собакин всегда его раздражал. Ну метла у него и впрямь иногда метет лишнее… Но так чтобы на подлость пойти — это не в гошином духе. Он ведь на самом деле безобидный… и одноклассник мой. Непутевый он… алкаш, — но это все еще не повод, чтобы обвинять его…
— Его никто пока не обвиняет! Я сам застрял, как Наполеон в Святой Елене! — сознался Клим, которому уже порядком наскучила вся эта дилетантская дедукция и захотелось перекусить. Как Лизхен! — Кстати, а ваш верный сторожевой Юсупов окрысился на многострадальную подозреваемую Лизу, радея за корпоративные интересы, или есть еще и личные причины?
Гарин вдруг досадливо смутился:
— Расскажу тебе как есть. Казус в том, что Тима сначала решил… в общем, он Алима сводил с женщинами разными, дабы тот не «засох» совсем. Когда Лиза начала у нас работать, Тима сразу ее заклеймил бл…ю. В общем, это не совсем справедливо. Но его было не переубедить. Он типа "видит насквозь". Ну и он говорит Юсупову, мол, действуй. Я еще протестовал, потому что не люблю вот этого всего… одно дело, когда людей ненароком сводят для отношений устойчивых, может даже, чем черт не шутит, ведущих к браку, — Силя от волнения стал непривычно высокопарен. — А тут… не публичный дом ведь у нас, в конце концов!
Клим с готовностью заверил, что не публичный, и дабы помочь другу побыстрее изложить суть дела, высказал свою предполагаемую версию событий. Все прозрачно: Лиза обошла вниманием героического, но грубого Алима, зато «склеила» Сильвестра, птицу более высокого полета. И кто не посочувствует такому выбору! Девушкам нравятся зрелые мужчины с налетом вальяжного благородства. Зато этюд явно не понравился отвергнутому «питбулю» и его покровителю. Тимур, что называется, косяка давил, — ведь он и сам был не прочь иногда побаловаться "легкой добычей". А что такого? Все мы не без греха, как говорится… А тут Гарин с какими-то излишними принципами его обставил. Ведь принципы принципами, а своего не упустил! И с братвой не поделился… Как известно, силины шашни с Лизхен не расцветши, увяли, и Силя быстро выкинул из головы похотливую возню, и даже успел Чеганову искренне невзлюбить. Но у Алима волны праведного гнева вполне могли быть отравлены ядом мелкого мщения.
А что же Лиза? То ли она очень умна, то ли Тимур в своей оценке был недалек от истины. А, может, и то, и другое. Или третье? Как расценивать ее вчерашнее воркование с Мунасиповым? Хотела отомстить Силе за быстрое охлаждение? Или Ромчику — за охлаждение еще более быстрое. Но ни тот, ни другой бровями не повели. Решила спьяну попасть в новое любовное приключение? Скорее всего, просто устала излучать свой патентованный сексапил впустую, а с Тимой Ангорским можно было не напрягать обаяние, он уже и так был готов… Клим с раздражением зевнул: все эти изыскания в нехитрой девичьей тактике годились для воскресного семейного кино, но никак не проясняли главного вопроса на сегодня. Воображение саркастически сфабриковало бредовую версию: покойный, разогретый девичьим кокетством, настырно пристает к Лизе, она же играет в «динамо». Мунасипов наседает, требуя сатисфакции, Лизхен вырывается, бегает от него вокруг бильярдного стола и, наконец, швыряет в насильника первый попавший под руку предмет…
Все-таки как нелепо подозревать в убийстве людей, с которыми только что провел вполне приятный вечер!
Дабы охладить фантазию, Клим решил пока «снять» Лизхен с повестки дня и пока к ней не соваться. Силя был с ним согласен. "К ней и Юсупову пока лучше не ходить. Он все только напортит. И вообще я теперь думаю, что она не при чем. Жрет вон себе спокойно. Просто это впечатление от нее такое… крысиное немного. Она как мелкий грызун, у нее тактика такая — отъесть немного от мужика и в нору. По-крупному она ничего затевать не будет, пороху не хватит…" — Гарин продолжал легкомысленно реабилитировать Лизу, а Клим не спешил с ним соглашаться. Он помнил одного добродушного парня, сидевшего с ним за одной партой, — к слову об одноклассниках, которым склонен доверять Сильвестр. Мальчишка был улыбчив и дружелюбен, учился средне, носил диковинную литовскую фамилию, — ничто не предвещало грозы. Но однажды он исчез. Его не было месяц, два, полгода. Потом дошли слухи, что он в неполных одиннадцать лет примкнул к банде старшего брата и принял участие в нескольких крупнейших в городе ограблениях. Так что личность до поры до времени может своего масштаба ничем не выдавать… Выходит, пока лучше не делать выводов. Наблюдать. Дать время Лизхен проявить себя с худшей стороны. Благо, что настроение у нее меняется быстро.
Квасницкий все еще был вне досягаемости. "Поговорю с Элькой", — бросил Клим, но Гарин на это разочарованно пожал плечами:
