– Точно?
– Ага! – кивнул Петр.
В кухне стало тихо, только весело шкворчали на сковородке яйца с кружками краковской колбасы.
– Там документы на сеть платных туалетов «Орхидея», только учредителя вписать осталось, – дважды повторил Петр, разглядывая опрятную нищету кухни Хрусловых. – Между прочим, туалеты сети «Орхидея» очень прибыльные предприятия, оснащены самым лучшим оборудованием, – отправляя в рот кружок горячей краковской, хмыкнул Петр через минуту. – Ленина читаете? – выразил неподдельное удивление он, наткнувшись глазами на пятьдесят шестой томик в темной фирменной обложке.
Бабка и внук ошеломленно молчали.
– Читаем... Ленина, – наконец выговорила Домна Семеновна.
– И что теперь? – Максимилиан покусал зубами вилку. – Толк от них есть хоть какой, а? – покосился он на раскрытый кейс с кипой документов.
Петр загадочно молчал, косясь в сковородку с остатками яичницы, взгляд его был похож на взгляд рыбы, решающей, заняться ли ей каннибализмом или покушать водорослей, как всегда...
– Я бы сказал, э-э-эээ...
Максимилиан и Домна Семеновна переглянулись, а Петр внезапно широко улыбнулся – он принял решение.
– Если я впишу в документы твою фамилию, Макс, – вздохнув, твердо произнес Петр, – ты становишься владельцем ста восьми платных туалетов в Москве, и твоя доля прибыли будет 58% от общей суммы прибыли, как у главного инвестора. Это очень большие деньги, но я бы хотел знать, как к тебе попали эти документы, Макс.
Макс и Домна Семеновна молчали.
– Я могу сопровождать тебя в офис «Орхидеи» и представлять твои интересы, но... – тут Петр снова посмотрел в сковородку, – но мне хотелось бы знать, каким образом ты стал владельцем этого сокровища, чтобы не попасть впросак, понимаешь, Макс? Я думаю, что нас там совсем не ждут, – подвел черту он.
– А это не обман, что ты сейчас сказал, студент? – подумав, спросила бабушка Домна. – Если это вправду, то впиши его прямо сейчас, – скомандовала она. – Тогда я буду спокойна за тебя... Слышишь? – обернулась она к внуку.
– Покури и успокойся, ба, – заулыбался Максимилиан. – Ну, чего ты, ба?
– Нет, пиши сейчас! – Бабка Домна вскочила. – Пиши, – протянула она рублевую шариковую ручку Петру.
Тот, отложив вилку, вздохнул и осторожно взял верхний документ.
– Паспорт принесите, – вздохнул Петр. – Спешить как раз ни к чему, пишу-то я быстро, только имейте в виду, если Макс придет в «Орхидею» в таком вот виде, – и Петр покосился на растянутую футболку Максимилиана и спортивные штаны, – я ни за что отвечать не берусь!
Максимилиан с бабушкой сидели на кухне и перебирали документы со своей родовой фамилией Хрусловы.
– Фир... ма... уч... ре... ди... тель... ор... хи... дея... – по слогам читал Максимилиан. – Неужели, ба, кто-то отдал дело тому хлыщу, который в яме лежал? – Макс кашлянул. – Эх, ба, ну что ты молчишь?
Домна Семеновна, нацепив очки на нос, пробовала читать бумаги, но буквы и цифры расплывались, едва только она «схватывала» глазами какую-нибудь знакомую буковку.
– Сеть платных туалетов, – шептала под нос Домна Семеновна, задумчиво крестясь. – А может, в карты их кто проиграл?
– Так меня там и ждали! – Максимилиан хмыкнул, закуривая.
Бабушка Домна сняла очки и, положив их в старенький очечник, убрала в карман.
– Не ждут, говоришь? – переспросила она и начала мыть сковороду после яичницы. – А это мы посмотрим, внучок, погоди ж, – фыркнула она, наливая на мочалку жидкой «Золушки».
– Это точно, ба, – убежденно пробурчал Максим. – Мы ж Хрусловы.
По полу, оглядываясь на них, бежал большой рыжеголовый таракан. Максимилиан поднял ногу, но не опустил ее, таракан остался жить и вальяжно забежал под холодильник, рассказав о великодушных хозяевах при первой же встрече у мусоропровода, где все тараканы забивали стрелку.
ДОРОГАЯ ЛИПУЧКИНА
Иван Ильич Шишов с приятелем вышли из пирожковой. Время ланча почти закончилось. На улице стояла невыносимая жара, пахло бензином, и хотелось поговорить.
– Голубчик, Ваня, как у тебя дела? – осторожно спросил приятель.
– Сегодня вечером свидание. – Иван Ильич хвастливо улыбнулся. – Видимся каждый день с Наденькой.
– Рад за тебя, а мое желание не сбылось. – Приятель перевел дыхание.
– А счастье, как пел Окуджава, – живет неподалеку. – Иван Ильич изо всей силы хлопнул приятеля по плечу: – Осмотрись, ты же шустрый мальчик! Что, солнышко? – ответил он на телефонный звонок.
Приятель хмуро отвернулся.
– Хорошо, Наденька, – закончил разговор Шишов и бросил взгляд на часы. До конца перерыва на ланч оставалось около пяти минут, и они присели на ближнюю скамейку.
– Это она звонила? – осведомился приятель. – Министерская дочка?
– Да, Наденька, дочь министра московского правительства Липучкина, – кивнул Шишов и удовлетворенно хмыкнул: – Мило щебечет, умеет, одним словом, щебетать.
Приятель мрачно вздохнул и отвел глаза, а Шишова словно прорвало.
– Последние недели тут фигачу, – убежденно выдохнул он. – Женюсь и на следующий же день уволюсь, ни на минуту не останусь в нашей шараге.
– Будущий тесть уже что-нибудь обещал?.. – покосился на Шишова приятель. – К себе возьмет?
Шишов кивнул.
– Надеюсь. Хочу быть, наконец, человеком, у которого все есть или будет в самое ближайшее время.
– Ну, и как он выглядит? – Приятель вытащил пачку с одной сигаретой и с кислой миной посмотрел на нее.
– Кто?
– Министр Липучкин твой, – приятель поморщился. – «Мерседес» или «бэха»?..
– Миллионер в дешевых вещах, – хмыкнул Иван Ильич. – Костюм от «Большевички», ботинки от «Скорохода», представь? Только рыжего портфеля не хватает!
– Типа Корейки? – Приятель от смеха завалился на скамейку.
– Ага!
Они рассмеялись, проводив глазами стайку операционисток из сбербанка на той стороне улицы.
– А как ты с ней познакомился? – осторожно спросил приятель. – Если не секрет, конечно, Вань?
Шишов быстро и оценивающе оглядел приятеля, словно решая, говорить ему или нет.
– Ну, ладно... Я читал газету, и случайно попалось объявление на вызов антиквара для оценки гарнитура...
– Бриллиантового гарнитура? – понимающе вздохнул приятель. Желваки ходили у него ходуном.
– Если бы... Мебельного! Ну, я позвонил по указанному номеру и договорился о встрече.
– То есть ты даже не знал, что разговариваешь с дочерью московского министра? – хлопнул себя по ляжкам приятель.
